Я и не собиралась понимать. Я устала искать, верить и ждать. Я просто хотела увидеть Коллахана!

И поэтому выдернула свою руку из горячих тисков чужих пальцев и бросилась в темные недра Эйд-Холла. Сзади что-то кричали, но я уже не слышала. Я неслась ураганом, каким-то удивительным образом не теряясь и не путаясь в лабиринте плохо освещенных пыльных коридоров. Залы, лестницы, холодные и гулкие галереи, снова ступени… Еще один поворот – и, задыхаясь, я вывалилась в кабинет. Он тонул во мраке и выглядел хуже, чем весь остальной замок. Паркет здесь практически сгнил, лишь у дверей осталось несколько целых дощечек. Стены покрывали плесень и паутина, от гобеленов остались лишь грязные ошметки. Мебель невозможно было опознать, она полностью развалилась. Лишь возле обветшалого, черного от копоти камина стояло что-то, похожее на кресло – такое же облезлое, как и все в Эйд-Холле. И в этом кресле сидел старик. Тонкие руки, покрытые желтой пергаментной кожей, лежали на подлокотниках, полностью седая голова мелко тряслась. Казалось, старик вот-вот испустит дух. Или даже уже это сделал! Под грязной белой мантией почти не было тела, лишь истощенный иссохший скелет.

Ужас сдавил мне грудь, не давая дышать.

Весь мой запал испарился, и я остановилась, страшась сделать шаг. Но все же сделала его.

– Коллахан? – не веря, прошептала я. – Коллахан, это… ты?

Медленно, очень медленно старик поднял голову, и я увидела незрячие глаза, затянутые пленкой. Он двинул головой, прислушиваясь.

– …Сестра? – Слово прошелестело словно эхо. Пустое, бездушное эхо прошлого.

Шатаясь, Коллахан попытался подняться, но тщедушное старческое тело ему не позволило, и брат лишь сжал обессиленно подлокотники.

– Сестра… Пришла! – прошептал он. – Ты сердце сердца, свет моих очей… Как долга разлука.

Я замерла. Как странно звучат его слова. Как все это… странно! Почему он так говорит? Словно… словно это не его слова, а… строчки из книг! Из каких-то древних баллад и поэм! Перед глазами снова встал способ связи с Летописцем – книга и дым, сотканный из чернил.

– Я вспомнила. – Шаг навстречу встревоженно застывшему старику. В этом древнем, разваливающемся замке. В этом рассыпающемся зале. Еще шаг. – Я вспомнила, почему назвала себя Тишиной. Я ведь была довольно шумной девчонкой, правда? Вечно хохотала, кричала, пела. Но почему-то назвалась именно так…

Еще несколько шагов. Краем глаза я вижу Фрейма, возникшего в дверном проеме, но я смотрю лишь в невидящие глаза моего брата. Вижу лишь слабую улыбку, обозначившуюся в уголках его ссохшихся губ. Я опускаюсь на колени и бережно, осторожно прикасаюсь к его руке. Ответом мне служит тихий, счастливый вздох.