— Чак, успокойся! Я пришёл освободить тебя.

Глаза кронайна полыхнули багровым пламенем, тем не менее он дал приблизиться к себе и без единого звука вытерпел болезненную процедуру снятия рабской привязки.

Освободившись, Золотой император принял человеческую форму и опёрся спиной о стену пещеры, что служила ему камерой. Выглядел он куда хуже, чем после пыток Зевса — телесные повреждения были не столь ужасны, но сразу чувствовалось, что пострадал его дух.

Николсу не понравился подавленный вид Чака, и он отругал себя за то, что из-за старой обиды затянул с его освобождением.

— Подожди, сейчас я подлечу тебя…

— Не нужно, — глухо отозвался Золотой император и шагнул в направлении сталагмита в центре пещеры; его образовала вода, что миллиарды лет просачивалась сквозь микроскопическую трещину в потолке и падала оттуда с частотой одной капли за круг Перерождения.

По пути к своей цели он, несмотря на человеческий облик, по-звериному горбился и шатался как пьяный, тем не менее он ни разу не упал, хотя изрезанное трещинами дно пещеры было серьёзным препятствием даже для того, кто здоров телом.

Добравшись до окаменевшей воды, Золотой император вытянул принесённую ею магическую энергию и, облачённый в доспехи, так стремительно развернулся к своим визитёрам, что уже они отпрянули от него.

— Что тебе нужно? — прорычал он, направив кэм на Николса и тот, поняв, что от правильности и быстроты ответа зависит его будущее, не стал изворачиваться и лгать.

— Я хочу, чтобы именно ты стал следующим лордом Хаосом.

— Почему? — последовал вопрос, и принц Хаоса привёл все те же доводы, что ранее изложил в своей беседе с наставником.

Чистосердечное признание не смягчило Золотого императора.

— Твой расчёт не сработал: тебе не удастся связать меня благодарностью, — он швырнул Николсу сломанный ошейник и тот, гремя цепью, упал около его ног. — Твоя заслуга не велика. Со дня на день я бы освободился сам.

Николс подал знак Аресу, чтобы тот не вмешивался и, подняв ошейник, внимательно его изучил.

— Верно, — признал он правоту Золотого императора, — ещё пара дней и он бы не выдержал.

С брезгливой миной на лице принц Хаоса отбросил ошейник, испачканный запёкшейся кровью, рвотой и прочими дурно пахнущими выделениями страдающего от пыток тела, и кисти его холёных рук окружило голубоватое сияние — оно заменяло используемый в таких случаях носовой платок. Отчистившись, он отряхнул широкие рукава, возвращая их на прежнее место.

— Одна беда, у тебя нет в запасе этих двух дней. Конечно, если ты хочешь спасти свою Фандору.