— Да.

— Тогда ты зря потратил время: моё и своё. Зачем пересказывать то, что и так известно нам обоим?

— Всегда есть место сомнениям, — пробормотал обескураженный Золотой император.

— Тогда ты не настолько хорош, как воображаешь. Настоящий правитель не должен знать сомнений. Как только он приходит к определённому решению, оно становится единственной правдой, даже если факты противоречат этому. Николс это понимает, а ты — нет, — лорд Хаоса с сожалением посмотрел на сына. — Что не удивительно, ведь Николс господин от рождения, а ты наполовину раб, вот поэтому ты всегда будешь проигрывать ему. Смирись, Чак! Как бы ты ни бесновался, тебе никогда не избавиться от рабских привычек, они у тебя в крови.

— Не старайтесь, вам не унизить меня! — прорычал Золотой император.

Он приложил ладонь к знаку на шее, и его пальцы вспыхнули пламенем.

— Я уничтожил вашу рабскую привязку и уничтожу ваш Эквилибриум, если вы по-прежнему будете вмешиваться в мою жизнь!

На лице лорда Хаоса промелькнуло напряжённое выражение и знак, исчезнувший было на шее Золотого императора, появился вновь.

— От моей крови тебе тоже не избавиться. Пока я жив, ты всегда будешь в моей власти.

— Оставьте меня в покое! — разгневанного Золотого императора полностью охватил огонь. — У вас есть Николс, так зачем вам я? — донёсся его голос из ревущего пламени.

Освободившись от оков плоти, Золотой император устремился к Междумирью, но рабская привязка сделала своё чёрное дело. Он превратился в кронайна, громадного чёрного пса,[1]и когда серебряная цепь, прикреплённая к ошейнику, рванула его назад, из его пасти вырвался такой ужасный рык, что придворные, казалось, уже привычные ко всему, невольно вздрогнули.

Лорд Хаоса уловил нотку всеобщего страха в атмосфере Сияющего двора и его губы скривились в усмешке. «Так их, мой мальчик! Пусть привыкают к твоему рыку, а уж кем ты будешь: хозяином или хозяйским псом, решай сам».

Когда Ваатор распростёрся у его ног, он передал ему цепь, на которую посадил непокорного сына, и предупредил:

— Знаю, Чак тебе симпатичен, но не смей миндальничать с ним. Если он по-прежнему будет мне перечить, я спущу шкуру с тебя самого.

— Ваша божественность, можете быть уверены, я не дам ему спуску! Но какую степень обработки я могу применить?

Не слыша ответа, палач приподнял голову и вопросительно глянул на лорда Хаоса. В этот момент снова раздался жуткий вой, и цепь рвануло с такой силой, что он не удержался на месте и, проехавшись на животе, пробил стену и пропал из виду.

Всё же Ваатор сумел перебороть кронайна и змеиными движениями вполз обратно. По перекосившемуся от усилий лицу и чудовищно вздувшимся мышцам было видно, что он на пределе возможностей, тем не менее медленно, но верно он начал вытягивать цепь на себя. Как только образовался довольно длинный конец, он сбросил его в Адскую Бездну и демонессы тут же пришли ему на помощь; они схватили цепь и с воинственными криками потащили упрямца к месту предстоящей расправы. Освободившись, Ваатор вернул пострадавшую шею на место, то есть выдернул голову из плеч, и облегчённо выдохнул. «Силён, бродяга! — уважительно подумал он, а вслух проговорил: