– Мне очень жаль, Валери.
Он ответил по-английски, как делал всегда, стараясь скрыть свои чувства.
– Это не твоя вина, – сказал он и, отложив сэндвич, прижал ее к себе.
Но это была ее вина. Вероника прекрасно знала это. То, что она сделала во время войны… Она причинила себе вред, и ее тело так и не оправилось от этого. Она чуть отстранилась, чтобы он не почувствовал ее боли.
Валери выпустил ее из своих объятий.
– Мы есть друг у друга, Вероника.
– Да, но я знаю, как сильно ты хочешь ребенка.
– Я много чего хочу. – Он наклонился и поцеловал ее в лоб. – Ты не должна волноваться. Возможно, этому просто не суждено случиться.
И Валери снова принялся за сэндвич, но уже не с таким энтузиазмом – похоже, его аппетит поутих.
Но ведь это случилось! Тогда, впервые. Это произошло, но очень некстати. У нее не было другого выбора.
А теперь…
Вероника поднялась, так и не съев свой сэндвич.
– Пойдем, Уна, – сказала она, – отнесем сэндвич мистеру Лонгстриту. А потом…
Она взглянула на Валери. Он хотел что-то сказать, но Вероника покачала головой:
– Нет, увидимся за ужином.
– Вероника…
Она махнула рукой и отвернулась, чтобы Валери не увидел, что ее глаза блестят от слез.
Когда они отошли, она заметила, что Уна больше не бежит вприпрыжку. Хвост собаки волочился по земле, а сама она еле тащилась за хозяйкой. Вероника подумала, что если бы у нее был хвост, то он бы волочился точно так же.