Из приемной Марка прогнали неловкость и усталость. Все остальные разошлись по спальням. Марк не заметил, как ускользнула Кристина, хотя почувствовал ее отсутствие – болезненный укол в груди, когда она ушла. Диана хотела отправиться в Идрис как можно скорее, и Джулиан с Эммой решили ее проводить.

Марк был немного шокирован, когда Эмма объявила, что их притворные отношения закончены; он прекрасно помнил, что сказал ей тогда в стране фэйри, и понимал, что она просто сделала то, о чем он сам попросил. И все же он чувствовал себя слегка одиноко, словно дрейфующая лодка, и понятия не имел, как, глядя Кьерану в глаза, говорить ему неправду.

Лгать ему не нравилось; в Охоте он не лгал, и от самого ритма лжи ему становилось неприятно. Ему хотелось бы обсудить это все с Кристиной, но он представить себе не мог, что она захочет выслушивать о его сложных чувствах к Кьерану. Джулиан бы сосредоточился исключительно на том, что было нужно и должно, и неважно, сколько боли это принесет. А с Эммой он теперь уже поговорить не мог. Он и не понимал, насколько близко их роман, хоть и притворный, подвел их к настоящей дружбе; и гадал, не потеряет ли он теперь и это.

А что же до Кьерана… Марк прислонился лбом к стене у двери в спальню Кьерана. На обоях в коридоре были вытиснены тусклые золотые листья и увитые виноградом решетки; Марк чувствовал лбом их прохладу. С Кьераном он мог поговорить по душам меньше всего.

Впрочем, биться лбом о стену – едва ли значило что-то поправить. Марк выпрямился и тихонько отворил дверь; комната, которую выделили Кьерану, находилась вдали от остальных спален, над коротким лестничным пролетом, и выглядела так, словно когда-то была кладовкой. Узкие арочные окна выходили на глухие стены соседних зданий. В центре комнаты стояли большая кровать с балдахином и огромный платяной шкаф – хотя что, по мнению Эвелин и Бриджет, Кьеран должен был туда класть, для Марка оставалось загадкой.

Покрывало с кровати было стянуто, а Кьерана нигде не было видно. Марку стало слегка не по себе. Кьеран по-своему пообещал Кристине, что не уйдет: если бы он решил нарушить данный Кристине обет, неприятности бы не заставили себя ждать.

Марк вздохнул и закрыл глаза. Стоя посреди комнаты с зажмуренными глазами, он чувствовал себя глупо и беззащитно – но он знал Кьерана.

– Кьер, – сказал он. – Я ничего не вижу. Выходи и поговори со мной.

Мгновение спустя сильные руки схватили его и подняли, и швырнули спиной на кровать. Кьеран вдавил Марка в матрас; Марк открыл глаза и увидел устроившегося на нем фэйри, который в эльфийской одежде казался диковатым и чужим. Грудью Марк чувствовал очертания его повязок; но во всем остальном тяжесть Кьерана была Марку привычна. А телу Марка – приятна.