– Кьеран, – прошептал Марк.

– Я рассказал Гвину, что ты нарушил закон страны фэйри, – проговорил Кьеран. – Я думал, они просто вернут тебя в Охоту.

– Вместо этого они покарали мою семью, – сказал Марк. Он знал, что Кьеран этого не хотел и не ожидал. Но произнести эти слова все равно оказалось больно.

– Вот почему ты не носил свою эльфийскую стрелу. – Кьеран не смотрел в глаза Марку. – Я был тебе не нужен. Ты прогнал меня. Ты ненавидел меня. И, должно быть, ненавидишь.

– Я тебя не ненавидел, – сказал Марк. – Кьер…

– Слушай его, – промурлыкал Король. – Слушай, как он лжет.

– Тогда почему? – спросил Кьеран. Он попятился от Марка, отступил всего на шаг. – Почему ты мне солгал?

– Подумай, дитя, – сказал Король. Он явно наслаждался. – Что им было от тебя нужно?

Кьеран судорожно вздохнул.

– Показания, – произнес он. – Свидетельство перед Советом. Ты… ты так все и задумывал, Марк? Это предательство? Что, все в Институте знают? Да, иначе быть не может. Не может. – Его волосы почернели как нефть. – И Королева тоже знает, полагаю. Вы с ней собирались выставить меня болваном?

Страдание на его лице было непереносимо; Марк не мог смотреть на Кьерана. Вместо него заговорила Кристина.

– Кьеран, нет, – сказала она. – Все было совсем не так…

– А ты знала? – Кьеран с такой же мукой посмотрел на нее. – Ты тоже знала?

Король расхохотался. Марка захлестнул гнев, слепящая ярость, и он выхватил из камина кочергу. Король все хохотал, а Марк подошел к нему, занес кочергу, размахнулся…

Кочерга ударила по лежавшему перед камином золотому желудю, размолотив его в пыль. Смех Короля резко оборвался. Он бросил на Марка взгляд, полный ненависти, и исчез.

– Почему ты это сделал? – возмутился Кьеран. – Испугался того, что еще он может мне рассказать?

Марк швырнул кочергой в камин. Та громко лязгнула.

– Он вернул тебе воспоминания, разве не так? – спросил он. – Тогда ты всё знаешь.

– Не всё, – надтреснутым, срывающимся голосом сказал Кьеран. Марк вспомнил, как тот висел при Неблагом Дворе в терновых кандалах. Сейчас в глазах принца сквозило то же отчаяние. – Не знаю, чего ты хотел, когда решил, что станешь мне лгать и заставишь делать то, что тебе нужно. Не знаю, насколько тошно тебе было всякий раз, когда ты меня касался, когда притворялся, что хочешь меня. Я не знаю, когда ты собирался рассказать мне правду. После того, как я дам показания? А может, ты хотел посмеяться надо мной перед всем Советом? Или дождаться, пока мы останемся одни? Всем ли ты успел рассказать, какое я себялюбивое и бессердечное чудовище?..