– Он важен не мне, ― прошептала ты. ― Ты возблагодаришь небо, Мэчитехьо. Ведь он принесет тебе покой.

***

Теперь я уверен: ты говорила об Эйрише, каким-то чудом пощаженном смертью. Знаю: он ― тоже веха пути. И он еще может привести на новый круг.

Меня. Нас, Джейн.

Доброй ночи.

4 Ночные демоны [Сэмюель Андерсен]

4

Ночные демоны

[Сэмюель Андерсен]

Я вырываюсь из сна с одной мыслью: больше вовсе не смыкать глаз, пока не умру. Кошмары отравили мою кровь, дурманом заполонили рассудок. С мокрым лбом, колотящимся сердцем я, резко сев на тюремной койке, вглядываюсь в темноту, но вижу по-прежнему ее. Джейн.

Мертвое лицо ее гладят чьи-то руки ― мои ли, чужие? Я ли держу ее, тлеющую, в объятьях ― или другой? Чей голос шепчет ей: «Вернись»? Преподобный Ларсен, преподобный… Как глуп я был, что не воззвал к нему раньше. Как он нужен мне сейчас; если бы только он мог услышать крик о помощи сквозь разделяющий нас город. В день, когда священник приходил уверять меня в моей собственной невиновности, я спал хорошо и крепко. То был последний раз, когда я так спал; вскоре сны вернулись, став ярче, подробнее. А недоуменный гнев отца, равно как и горькие слезы матери, окончательно сделали существование невыносимым. После того, как родители навестили меня в заключении, душа моя потеряла последнюю опору. Я умолил шерифа более не пускать их. До виселицы. Она маячит впереди, а если нет, я избавлюсь от жизни сам или помогут обозленные горожане.

Я один; прочие камеры пусты. Вчера вечером забрали двух грабителей, чтобы везти в Сакраменто, сегодня выпустили последнего дебошира, подравшегося в порту. Ночной рейнджер коротает время в участке, нет и начальника тюрьмы. В сомкнувшейся тишине я много бы отдал, чтобы услышать храп, собачий лай, пьяное пение с улицы ― хоть что-то. Живое, настоящее, что-то, что напомнило бы: я на земле, я не низвергнут в преисподнюю Алигьери, о которой наивно помышлял. Впрочем, я мечтал о Седьмом круге. Ныне же я вмерзаю в лед Девятого.

«Лед, не искра…»

Слова ― уколом в висок, жар ― волной по спине. Голос наполняет безотчетным ужасом припоминания; я будто слышал его не раз, будто должен узнавать, будто, если попытаюсь, вспомню даже имя того, кто говорит. Но пока имя в голове лишь одно. Люцифер. Сатана. Вот-вот он снова овладеет мной. Хорошо, что мне некого убить здесь.