Я ее узнаю. Тяну руку, пытаюсь коснуться лица. Малышка не должна плакать, она и так пролила слишком много слез из-за куда больших бед, чем моя неосмотрительность.

– Эмма. Не надо…

Я не нахожу ее, но слышу:

– Он дышит, Амбер! Дышит!

Я не понимаю, справа ли она, слева, а может, моя голова покоится на ее коленях. Но голоса ― ее и Амбера ― обволакивают, коконом охраняют от гнилой мглы, и я мучительно растягиваю в улыбке губы, хоть как-то показывая, что благодарен. Может, Эмма безумна. Может, безумен и Амбер. Но скорее всего, оба просто мерещатся мне, как последнее, за что цепляется гаснущий ум.

– …попытаюсь, ― различаю обрывок фразы. ― Я не знаю этой грани дара, но отец лечил больных. Может, смогу и я.

– Твои раны…

– Незачем беречь магию, я и так здесь слишком долго. Они откроются скоро, Эмма, совсем скоро. Пахнет кровью.

– Но…

– Вы должны быть готовы. И целы, оба. Мне еще хватит сил. Вот… помолчи.

Эмма не отвечает. Эмма исчезла, я слышу только ее всхлипы. Потом она начинает молиться, но и молитва ― просто поток, журчащий и несущий меня все быстрее. Все туже обруч вокруг черепа. Тысячи игл в мышцах. Вскипает гнилая кровь…

– Мильтон. ― Амбер зовет вновь, ладонь его ложится на мои ребра. ― Мильтон, говори со мной. Мне нужен твой голос. Нужна дорога к твоей душе. Знаешь, я ведь ничего бы не сумел без тебя, ничего…

Голос дрожит, как дрожал в последний раз в горящем лагере в Луизиане. Вспоминаю: серая форма, удар клинка, кровавый полумесяц. Тогда Амбер спас меня, тогда смог, тогда все решила его безумная мальчишеская храбрость. Но что он может теперь?

– У меня тиф, ― хриплю, зачем-то опять силюсь улыбнуться. ― И я с ним, видимо, не справлюсь. Сам виноват. Прости.

– Справишься. ― Ладонь теплеет, почти жжется. ― Обязательно справишься. А потом отправишься в путешествие, самое удивительное, о каком мог мечтать. Ах да, ты же вообще ни о чем не мечтаешь, ты зануда! Но Мильтон, там зеленое небо…

– Небо синее, это обосновано наукой. ― Невольно я смеюсь и тут же захожусь кашлем.

– Здесь.

– А есть другие места? Где-то, кроме твоей бедовой головы?..

Тьма вспыхивает. Ее пронизывает золото тут же померкших глаз. Странные глаза; я быстро привык к ним, мало гадал, откуда этот цвет. Такого почти не бывает у людей. Это тоже ― научный факт. Но…

– Мильтон. Вспомни сказку. Вспомни ее…