– Дело в том, – пояснил Леннер, медленно, но уверенно продолжая разрушать все обвинения, повешенные на мои плечи год назад, – что исходя из ваших слов, прекрасным отцом мистер Харрис все же не был, если, как вы настаиваете, его приемная дочь заранее спланировала жестокое убийство. Мне, а также полагаю всем присяжным в зале, безумно интересно услышать, какие же мотивы подвигли горячо любимую дочь на убийство? Без мотива ваши доводы, увы, ничего не стоят. Как адвокат, вы должны понимать, что без мотива нет и состава преступления. Я хочу услышать, чем вы руководствовались, обвиняя мою подзащитную в преднамеренном убийстве.

Бронкс облизал губы, не зная, что ответить, и в итоге отвернулся. Подумав, Юрген выдвинул нелепую версию о моем желании завладеть наследством Ричарда, но так как у меня была своя квартира на границах Нерона и высокооплачиваемая работа, конгресс не принял эту версию во внимание. Несмотря на кислые мины адвокатов, мой пожизненный срок снизился до вполне реального летоисчисления. Если пятьдесят лет в стенах Обители можно назвать реальным сроком. Адвокаты, конечно, расстроились, но оспаривать решение не стали. Да и смысл? Все понимали, что выжить я все равно не смогу. Какие к черту пятьдесят лет? Почему я ни разу не видела стариков в Обители? Все просто – их там нет! Жизнь в тюрьме, где основатели устраивают настоящий ад, зависит от условий заключения, но в целом не превышает пяти лет. Надо быть откровенной, никто не выдержит пять лет в аду. Чего уж говорить о пятидесяти… Это просто смешно.

– Давайте не будем забывать о событиях минувшей недели, – Леннер, категорически несогласный с решением конгресса, мигом стер гадкие улыбки с лиц всех жаждущих моего заключения под стражу. – Во-первых, моя подзащитная оказала неоценимую помощь следствию, что необходимо учитывать при принятии окончательного решения. Центр управления Нерона еще вчера обратился к главе конгресса с ходатайством об освобождении всех заключенных, которые так или иначе были задействованы в следственном процессе. И во-вторых, резерв и магия мисс Рейтли на данный момент соответствуют всем нормам первого резерва, следовательно, я требую относиться к моей подзащитной как к верховному магу конфедерации со всеми вытекающими снисхождениями, прописанными в регламенте для этого статуса.

Я поежилась. Все в зале, более ста человек, не считая присяжных, комиссию и адвокатов, устремили на меня свои взгляды. Нервные импульсы прошлись по телу и тут же слились с кожей. Я несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя, и невольно, краем глаза, заметила в толпе гражданских магов знакомое лицо. В груди что-то сжалось до крошечных размеров, и у меня с трудом получилось удержать подступившие слезы. Белокурая девушка с каким-то глупым огромным плакатом в руках, требующим моей свободы, сидела на первой трибуне и что-то возмущенно кричала, при этом бурно жестикулируя. Естественно, никто из присяжных или комиссия ее криков не слышали, магия блокировала зал, где проходило заседание. Не может быть… Сандра! Неожиданно она повернулась в сторону стеклянного изолятора, где я находилась в полном одиночестве, стараясь держать спину прямо и не реагировать на жестокие, обидные, провокационные высказывания со стороны семейства Харрисов и их адвокатов. Губы дрогнули и невольно растянулись в улыбке. Сандра подпрыгнула на скамье, замахала руками, плакатом, что-то закричала надрываясь, пока сидевший рядом мужчина не схватил ее за руку и не заставил замолчать. Та снова слилась с толпой, больше не привлекая на себя ненужного внимания. Ее брат, а я уверена, что высокий блондин с шестым резервом магии в глубине темно-васильковых глаз – ее кровный брат, помахал мне рукой, жестами показывая, что все будет хорошо. Я кивнула. Близкие, но не родные люди, иногда могут дать больше, чем кровные родственники. Поддержку, например, или любовь. Хотя, может, мне просто не повезло с родственниками… или Ричард все испортил до такой степени, что даже после его смерти уже ничего не восстановить. Я помню детство и знаю, что мать нас очень любила, но иногда обстоятельства вынуждают людей менять свои приоритеты. Это как выживание. Родительница не справлялась с долгами после смерти мужа, моего родного отца. В результате ее бы засадили за решетку, а нас с Филиппом отправили бы в приют для обездоленных. Ричард стал решением многих проблем, забрав нас к себе домой и женившись на матери, но этот неравный союз был обречен на провал с самого начала, когда Харрис никому из нас не позволил взять свою фамилию и составил брачный договор исключительно в свою пользу. За долгие годы под его подчинением мы все стали друг для друга совершенно чужими людьми.