Я не могу сказать этого отцу. Не стоит его этим беспокоить.

— Я писал тебе, — признаюсь, наклоняясь к нему. — Хотел… чтобы ты мной гордился. И никакие это не легенды! Всё чистая правда! Ну, почти. Не знаю, в каком виде они дошли до Дуана, но… я много где побывал. Много чего видел. Многое… узнал. О других, но и о себе тоже, — понижаю голос и краснею, хотя не хотел бы. — Я… встретил девушку. Или, точнее сказать, мы случайно столкнулись. И это… самая удивительная девушка в мире. Она приедет сюда через несколько дней. Она тебе понравится, — сглатываю. — Она тебе очень понравится, пап, потому что таких женщин можно встретить лишь раз в жизни.

Король смотрит на меня округлившимися глазами. Улыбается и, кажется, хочет засмеяться.

— Ради всех Стихий, неужели… — останавливается и напрягается. Я уже жду, что он вновь закашляет, но в итоге он сжимает мою руку. — Мой сын… влюбился? Должно быть, я уже умер.

Я провожу рукой по волосам, пытаясь не покраснеть ещё больше. Не уверен, что мне это удаётся, судя по отеческой улыбке на его лице. Я тоже слегка улыбаюсь.

— Она очень умная, — делюсь с ним тем, что сама она, наверное, никогда от меня не услышит. — И очень красивая. Когда она смеётся, её глаза сияют, и она кажется моложе, совсем девочкой, хотя она всего на пару лет младше меня. Ей… недостаёт уважения к моей персоне, и она очень гордая. Но… да, я безнадёжно в неё влюблён. И она делает меня счастливым.

Вот теперь он смеётся. Как будто я не раскрыл перед ним сейчас душу. Это хриплый смех, несколько надломленный, но искренний. Счастливый.

— Это именно то, что тебе нужно! Женщина, которая поставит тебя на место!

Новый приступ кашля такой жуткий, что я уже не уверен, сможет ли он его пережить. Проходит несколько минут, которые мне кажутся годами, прежде чем он снова откидывается на подушки, почти утопая в них. Он не хочет больше воды, хотя я настаиваю несколько раз. И даже не слышать не желает про назойливых целителей. С вымученной улыбкой на лицу я думаю о том, что свою нелюбовь к магии, Башням и выходцам из них я унаследовал от него.

Он лежит и смотрит в потолок, а я не беспокою его, пока он собирается с силами для продолжения разговора.

— Твоя мать была такой же, Артмаэль. Нетерпеливой, гордой сверх всякой меры. Подвергала сомнению каждое моё решение… и в то же это был лучший период моего правления, потому что я был не одинок, — его серые глаза поймали мои. В них было некое чувство вины. Я знаю, что он очень по ней скучает. — Она бы никогда не позволила мне совершить эту ошибку. Никогда бы не допустила, чтобы у тебя забрали то, что тебе причитается по праву. Я ошибся. Я был не прав с самого начала. Я был… очень уставшим. Можешь простить мне то, что я собирался лишить тебя дома?