К нотариусу мы попали быстро, а потом я снова оказалась в волшебном мире супермаркета, где было еще больше отделов и самой разнообразной продукции. И теперь я шла по магазину и получала удовольствие от наиглупейшего занятия: катить тележку по рядам и бросать в нее все, что только приглянулось.

– Кирюш, ты зачем набрала столько?– изумленно заглядывая в тележку, спросил Николай.– А эта гадость зачем? Мы такое никогда не ели.

– Эту гадость,– ревностно отбирая у брата крабовые палочки в кляре, сказала я,– съем сама.

– Ты решила загреметь в приемный покой?– хмыкнул он.

– Вчера я ела шоколад, если ты не заметил,– подмигнула я,– а сегодня пила какао и ела блины.

– И что это значит?– недоуменно повел бровями он.

– Я решила насладиться тем, чем раньше не могла. А теперь я бессмертна,– засмеялась я и, встав одной ногой на подножку тележки, оттолкнулась второй и проехалась до угла следующего ряда.

Николай замер как вкопанный и с тревогой в глазах покачал головой.

– Ты с катушек съехала. Сейчас я это понял. А я-то думаю, что не так? Теперь все стало на свои места.

Я только хихикнула в ладошку и набросала в тележку разных видов цитрусовых, что только присутствовали на прилавке.

– О-о-о,– осуждающе протянул Николай и красноречивым взглядом окинул мое лицо.– Ты только появилась и решила всех нас в гроб вогнать?

Я только сморщила нос на его мрачный укор, подмигнула и положила в рот оранжевый недоапельсин или недомандарин – кумкват и, аппетитно причмокивая, разжевала его. Тонкая кожица фрукта лопнула на языке, и живительные брызги оросили нёбо и горло невероятной остротой.

– М-м-м, какой аромат и вкус!– восхитилась я, округляя глаза.

Глаза Николая расширились, и он тут же схватился за телефон.

– Черт возьми, Кира, что ты творишь?!– громыхнул его голос на весь зал.– Он же немытый! Алло, это скорая…

Я проглотила терпкий кумкват и даже слегка прослезилась, оттого что корочка застряла в горле, когда пыталась остановить брата. Но я не кинулась к нему отбирать трубку и не стала спешить с криком, а просто поставила руки на бедра и широко улыбнулась, смотря точно в глаза обеспокоенному родственнику.

Николай попытался сказать что-то в трубку, но слова не складывались в предложения, звучали лишь обрывки фраз, но потом он и вовсе прекратил говорить и напряженно засопел. Обычно после любого цитруса, даже оказавшегося на расстоянии нескольких сантиметров от моего носа, я мгновенно начинала чихать, а тут – прожевала, проглотила и умиленно улыбалась брату. Ни чиха, ни судорог, ни отека.

Спустя минуту Николай неуверенно нажал отбой и опустил руку с телефоном в карман куртки.