– Раил?– исказила мама, делая ударение на «и».– Какое-то мусульманское имя. А хоть фото его покажешь?

Поправлять я даже не осмелилась и отрицательно покачала головой. И все же пожалела, что не продумала легенду. Все придется выдумывать на ходу, потому что мама-инквизитор не оставит меня в покое. С фантазией было неплохо, к тому же я помнила содержание письма, которое Марк передал родителям, поэтому еще пару часов пришлось буквально отбиваться от настойчивых вопросов и несносного любопытства. Но главный принцип киношных шпионских школ – рассказывать максимально приближенно к истине – очень помог. Я убрала высокие технологии, неизвестные человечеству знания и некоторые особенности культуры, в остальном всё звучало очень правдоподобно…

В университете познакомилась с генетиками Новой Зеландии, они в качестве эксперимента предложили избавить меня от аллергической болезни. Тут же без предупреждения отправилась с ними в Веллингтон. Затем случайно съела что-то из запрещенного и впала в кому. Вот в этой коме меня и вылечили в течение семи месяцев, а когда очнулась, был долгий процесс реабилитации. В это время и познакомилась с другом этих генетиков, и мы по уши влюбились друг в друга…

Рассказывая о знакомстве с Райэлом, я едва сдерживалась от усмешек, вспоминая, какая это была особенная «влюбленность» (до несварения!) на протяжении долгого времени, пока мы не стали нэйадами…

Письмо я написала сразу, как вышла из клиники и поняла, сколько прошло времени… А затем мы довольно быстро поженились и… в общем… Happy end!

Папа и Николай лишь слушали и переглядывались, а мама была дотошна до деталей. Спрашивала, спрашивала и спрашивала… Ее интересовали самые мельчайшие подробности от начала и до конца: окружение, быт, семейный бюджет, как прошла свадьба, тут же припоминая обиду, что не удосужилась пригласить родителей, ведь по моему виду можно было сделать заключение, что в меня вложены огромные средства, а денег на билеты родным – не хватило.

Всё в моем рассказе выглядело вроде бы складно, но объяснить многие вещи и причины поступков чаще было невозможно, например, почему я не могла позвонить, написать СМС или еще одно письмо или почему у замужней женщины нет кольца. Я замолкала, вздыхала и переводила разговор на другую тему. Сложно было чувствовать себя без вины виноватой. Папа смотрел на меня задумчивыми глазами, но в них уже не было той тоски и одиночества, которые я видела на фото в своем профиле, когда у меня еще был доступ к интернету Земли. А в глазах Николая постоянно сквозило осуждение за такую безответственность и эгоизм. Но ему ли было меня судить? Он сам едва ли был исполнительным и отзывчивым до моего исчезновения.