Я хватаю его за грудь, намереваясь по инерции обернуться вокруг него. Но он быстро приходит в себя, кладет тяжелую руку на мое плечо и бросает меня на землю. Я ударяюсь о землю и перекатываюсь, едва успев увернуться от уверенного удара ногой. Я уворачиваюсь – он нападает. Он уворачивается – я нападаю. Мы ходим взад и вперед, кружась друг вокруг друга почти в зеркальном отражении. У нас одинаковые способности, одинаковая подготовка. Я знаю его движения, а он знает мои. Удар моего ножа он отражает круглым щитом; я парирую его удар стальным хлыстом толщиной в нить. Он просто позволяет ему обмотаться вокруг кулака и сжимает, превращая его в перчатку из шипов. Он знает, что я достаточно быстра, чтобы снова увернуться, и я уворачиваюсь, когда острые как игла шипы свистят у моего уха. Я отвечаю ударом по лодыжке и резко тяну его за тяжелые кольца, используя их, чтобы оттащить его назад. Его способности против моих, мы рвем друг друга на части. Мне удается стащить с него два кольца и притянуть их к себе. Оба они расплющиваются и растягиваются в тонкие, но прочные вольфрамовые посохи, которыми мне легко управлять.

Птолемус только усмехается. Он не создает собственное оружие, оставляя оставшиеся кольца на пальцах. Наш танец начинается заново. Мы деремся на равных: он сильнее меня, но я быстрее, и это уравнивает наши шансы на победу. Спарринг с Птолемусом подобен борьбе с моей собственной тенью или моим собственным отражением. Каждый раз, когда мы тренируемся вместе, я слышу голос моего отца, или лорда Арвена, или даже моей матери. Людей, которые сделали из нас воинов, суровых и неумолимых, как сталь, которой мы управляем.

Мы продолжаем в том же духе в течение долгих, волнующих, изнурительных минут. Мы устаем в одном и том же темпе, оба постепенно начинаем тяжело дышать и покрываемся потом. У меня над глазом появился порез, неглубокий, но сильно кровоточащий. Толли при возможности сплевывает кровь и, может быть, зуб или два. Его лицо раскраснелось, и мое, должно быть, тоже, но ни один из нас не станет сдаваться или просить о перерыве. Мы будем давить друг на друга изо всех сил, пока кто-нибудь не возьмет верх. Обычно верх беру я.

Разогнавшись, я с искренним наслаждением скольжу на коленях по грунтовому покрытию площадки. Скрещенными руками я парирую еще один удар и перегруппировываюсь для ответной атаки. Но как только я вскакиваю на ноги, Птолемус делает встречный выпад, раскинув руки, как будто хочет обнять меня.

Вместо этого он наотмашь бьет меня по вискам. Я будто попала под поезд: удар его ладоней, его колец настолько силен, что в моих глазах замелькали звездочки, а щека ощутила прохладу грунта на ринге. Все мои инстинкты вопят, что нужно оставаться на ногах. Я моргаю и снова открываю глаза. Всего секунда, не о чем беспокоиться. Птолемус даже не понял, что что-то не так.