За Адой следует по пятам Джулиан Джейкос. Он одет скромно, но опрятно. Увидев его, я немного расслабляюсь. Непривычно видеть его в черном, вместо привычного светло-желтого. В кои-то веки он выглядит довольно неплохо – и кажется моложе. Не обремененным никаким грузом. Даже счастливым. Ему это очень к лицу.

Так называемые обычные Серебряные тоже одеты в форму, и от Красных и новокровок отличаются только холодным оттенком кожи. К моему приятному удивлению, они идут рядом со своими Красными коллегами. Купцы, торговцы, солдаты и ремесленники – обычные Серебряные не так сильно отрешены от Красных, как дворяне.

Разумеется, дворяне Штатов Норты одеты куда менее современно, хотя у них на груди тоже виднеются булавки. Я знаю их лица так же хорошо, как и цвета – зеленый Дома Велле, желтый Дома Ларис. Знание их Домов было вбито в меня давным-давно, и я задаюсь вопросом, зачем моя память хранит этот идиотизм.

Цвета их домов достаточно символичны. Дворяне так просто не отступят. Они будут держаться за свою власть – и гордость – столько, сколько смогут.

И больше всего – Анабель Леролан. Должно быть, специально для этого случая она открыла свою шкатулку с драгоценностями. На ее шее, запястьях и пальцах сверкают драгоценные камни огненного цвета, один ярче другого. В блеске этого великолепия легко не заметить ее булавку. Я почти ожидаю увидеть на ней корону – но ей хватило смелости надеть только украшения. Вместо короны она крепко держится за единственного человека, который мог ее носить, который у нее остался.

Она идет под руку с Кэлом.

Ему, как и Джулиану, идет новая внешность. На нем нет ни накидки, ни короны, ни множества медалей и знаков отличия. Только черная форма, значок Штатов и красный квадрат на воротнике, его знак отличия как офицера. Его черные волосы снова коротко подстрижены в военном стиле, который он любит больше всего, и он, должно быть, побрился сегодня утром. Я вижу у него на шее свежий порез, выглядывающий прямо из-за воротника. Он только-только начал затягиваться, и все еще виднеются пятна серебряной крови.

У него под глазами пролегли темные тени. Он измучен, переутомлен и, как и Джулиан, выглядит счастливым. Я чувствую ревнивое, импульсивное желание спросить почему.

Но он не смотрит на меня.

«И он не сказал мне ни слова».

Под столом Фарли в знак утешения сжимает мое запястье.

Я подпрыгиваю от прикосновения и от испуга чуть не запускаю в нее молнией.

– Спокойно, – говорит она, не шевеля губами.

Я бормочу извинения, но мои слова тонут в шуме отодвигаемых стульев: последняя делегация устраивается на своих местах.