Несколько заседаний все еще продолжаются, и, на мой взгляд, по дворцу бродит слишком много людей.

Эванжелина даже не пытается говорить тише.

– Не так много людей заслуживают того, чтобы быть счастливыми. Я, конечно, не вхожу в их число, но вот я здесь. – Она ведет меня за угол, поворачивая в сторону прихожей. – И, возможно, Бэрроу, ты этого заслуживаешь.

Я бросаю на нее изумленный взгляд. Это одна из самых добрых вещей, которые я когда-либо слышала – и каким-то образом получилось, что эти слова мне говорит Эванжелина Самос.

Опять же, общаться с ней легко. Может быть, потому, что мы не друзья и не семья. Она ничего от меня не ожидает и не опасается за мое благополучие. Для нее нет никакого риска.

– Он видел меня вчера ночью. – Слова с трудом вырываются из моего рта. – Он не стал со мной говорить.

Об этом стыдно говорить, стыдно даже, что я из-за этого переживаю. В конце концов, это я ушла. Это я сказала ему, что если он хочет, он может двигаться дальше.

«Я не прошу тебя меня дожидаться».

И все же он не сказал ни слова.

Я смотрю на нее, ожидая, что она будет меня осуждать. Но не вижу ничего, кроме ее обычной усмешки.

– Ты физически не в состоянии заговорить с ним первой? – спрашивает она, растягивая слова.

– Да, – угрюмо бормочу я.

Эванжелина снова срывается с места, немного пружинистой походкой. Ее кольца снова звякают, когда она щелкает пальцами, жестом показывая мне, чтобы я следовала за ней.

– Мне кажется, Мэра Бэрроу, тебе нужно выпить.

В лучах заходящего солнца этот район Асцендента кажется очень живописным. С вершины рукотворного утеса, на котором он расположился, открывается прекрасный вид на озеро. Фонари на тротуарах горят ярким светом, освещая перебравшиеся на улицы столики и стулья баров и ресторанов, заполненные возвращающимися с работы посетителями. Меня накрывает чуждой волной смеха и музыки, и какой-то части меня хочется вернуться в более тихий уголок дворца. Здесь настолько шумно, что это действует мне на нервы. В каждом радостном звуке мне слышится крик, а звон стаканов заставляет меня вздрагивать.

Эванжелина кладет мне на руку свою прохладную ладонь. Она меня успокаивает. Это не поле битвы. И не Серебряный дворец.

Обстановка здесь очень похожа на Саммертон, Археон, Серебряные города, где Красным никогда не позволили бы войти в подобные заведения – не говоря уже о том, чтобы их обслуживать. Но здесь присутствуют представители обоих видов крови, что видно по различным оттенкам их кожи. Холодная бронза, теплая слоновая кость, ледяной фарфор, яркая медь. Многие все еще одеты в военную форму. Они либо возвращаются со смены, либо наслаждаются перерывом. Также я замечаю политиков в белых и зеленых одеждах. Они явно хотят отдохнуть от собраний и делегаций.