– Сейчас я в ужасе.

Внутри меня словно скапливается разряд молнии. Я чувствую, как нервы трещат под кожей.

– Я тоже.

– И что это нам даст? – Одна из его рук касается моей руки на барной стойке, но не задерживается.

Я могу только покачать головой.

«Я не знаю».

– Я упрощу, – он облизывает губы, и в его голосе звучат воинские нотки, решительные и непреклонные. – В идеальном мире, без войны, без реконструкции, без Озёрного края и Алой гвардии или любого другого препятствия, которое могло бы прийти тебе в голову, – что бы ты сделала? Чего бы ты хотела для нас?

Я вздыхаю и отмахиваюсь от него.

– Это так не работает, Кэл.

Он не колеблется, только наклоняется все ближе ко мне, пока наши носы не оказываются всего в нескольких дюймах друг от друга.

– Просвети меня, – четко говорит он.

У меня сжимается грудь.

– Полагаю, я бы попросила тебя остаться.

Его глаза вспыхивают.

– Хорошо.

– И я бы надеялась, что в идеальном мире каждый раз, когда ты смотришь на меня, ты не видишь труп своего брата. – Последние слова звучат хрипло, отрывисто. Я опускаю взгляд, глядя куда угодно, только не на его лицо. Я смотрю на его пальцы и вижу, как они подергиваются, выдавая его собственную боль. – И что каждый раз, когда я смотрю на тебя, я не вижу его и того, кем он мог бы быть. Если бы я могла… сделать больше.

Внезапно его рука оказывается у меня под подбородком, и он поднимает мою голову, заставляя меня встретиться с ним взглядом. Его прикосновение – пламя, кожа слишком горячая, чтобы это можно было вынести.

– Кого бы ты выбрала – в идеальном мире? – хрипит он.

Я знаю, о чем он спрашивает. Кого бы я выбрала между Кэлом и Мэйвеном давным-давно, еще до того, как мы узнали, что за человек его брат и как низко он пал. Ответить на этот вопрос невозможно. Невозможно поставить на чаши весов двух людей, которых на самом деле не существует.