- Хорошо... Хорошо, - вскинул обе ладони жрец, - Что вы хотите за то, чтобы к нашим... людям вновь вернулся их природный облик?

- Выкуп, - спокойно ответил Винкер, оставив в стороне пафос и балаганные завывания, - За каждого возвращенного... в люди двести доблестных фиольских солдат, командиров или жрецов будут выходить за пределы города.

Полковник считать умел.

- Ты требуешь вернуть город, взятый нами в честном бою?

- Полученный с помощью грязного предательства. Но это не важно. Да, я требую город. Это единственное условие снятия проклятья.

- Генерал Аргосский не оставит от вас даже пыли, чтобы похоронить!

- Генерал Аргосский очень хочет бобиком на родину бежать? - благостно осведомился Винкер, не особо маскируя нотки издевки. - Это легко устроить. Как видите, ваши благословения нам не помеха.

- А, почему вы раньше не... - любопытство возобладало в молоденьком жреце ненадолго, и снова уступило смущенью и страху.

- А раньше никто не наглел настолько, чтобы навязывать свое внимание царице народа цаххе со свитой, - спокойно и обстоятельно ответил Марк.

Еще один кокон отчетливо хрюкнул.

- Но... У цаххе нет царей, - поразился пожилой жрец.

Камил гордо вздернула подбородок:

- Еще одно оскорбление, невежа, и у Священного Кесара не будет армии. Царей у нас нет. А царицы - есть!

- Войско генерала Лесса Аргосского выходит из Бара до полудня, - предельно четко проговорил Марк, - и становится лагерем так, чтобы наши оскорбленные дамы вас видели и убедились, что раскаяние ваше глубоко и искренне. Только после этого мы позволим вашим... возвращенным присоединиться к вам. В человеческом облике.

Не успеете до полудня - пеняйте на себя. Лучи полуденного солнца, коснувшиеся собачьих шкур, сделают проклятье необратимым. Думайте.

Дамы, закутанные в шторы, степенно сходили со стены. Марк спрыгнул последним, удержавшись и от лишних слов, и от неприличных жестов. Ни к чему.

Камил почти плакала от смеха, уткнувшись в грудь рыжего мальчишки.

- Царица цаххе! Ну, надо же! Вот супруг мой порадуется, какую родовитую взял... Если он еще жив, - смех женщины словно обрезало, а желтые, рысьи глаза сделались тревожными.

- Отец жив, - сказала та самая девушка, похожая на цаххе, - я чувствую.

- Отец? - бестактно удивился Рыжик.