"Невероятная, запредельная мерзость..." - передернуло Винкера.

Хвала Небу и Аду, продолжалось все это недолго. А уж напялить на сонных кабысдохов фиольские мундиры оказалось делом и вовсе плевым. За две короткие клепсидры справились, и повеселились так, что у всех четверых побаливали животы.

Хотя, может быть, это давила на желудки каша из старой крупы с червями - единственное, что нашлось в равелине?

Вот поспать не удалось вообще. Сначала заметали следы жестокой шутки, перетаскивая фиольских воинов в казематы. Потом будили женщин и объясняли диспозицию. Потом долго успокаивали прекрасных дам - они изволили хохотать до истерики.

А едва первый рассветный луч прорезал облака, под замурованными воротами равелина завизжали на разные голоса фиольские дудки.

Зевая, еще почище Абнера, Винкер вышел на стену. По обе стороны от него выросли пятнадцать... ведьм, иначе не скажешь. С ног до головы завернутые в темные шторы (другого не нашлось), они ничего не говорили и не делали, просто стояли рядом и не слабо давили на психику.

Марк едва не сдал назад, когда увидел, кто пришел в гости с утра пораньше. Четверо жрецов, три десятника и один целый полковник.

Полковник был тощим, злым и изрядно напуганным. Трое десятников держали у левой ноги... тех самых бродячих лохматок неизвестной породы, с ушами врастопырку. Мундиры с них почему-то не сняли Псы все еще сладко зевали, аукалась ночная "дудочка".

И что сейчас будет? Потребуют аннексию и контрибуцию за покушение на честь этого самого мундира? Или всех вздернуть на ближайших липах? Так они, вроде бы, и так - смертники, куда уж больше-то?

Хотя, говорят, Священный Кесар особо опасных преступников казнил три раза: сначала топил в бочке с водой, но не до смерти, потом вешал, но, опять-таки, не до полного удушения. И, под занавес, сажал на кол. Затейник!

Самый молодой из жрецов прокашлялся. Парень не на шутку волновался, и Винкер решил ему помочь.

- С чем пожаловали, братья? Я говорю так, потому, что вижу здесь братьев по вере, братьев по оружию... и братьев по разуму.

Камил едва не испортила торжественный момент пошлым смехом... Но сдержалась.

- Мы воюем честно, - преодолев смущение, начал жрец. В тонком, срывающемся голосе плескалась обида и какой-то первобытный ужас. - Мы пришли с оружием, и думали, что вы, как честные люди, будете сражаться с нами силой оружия. Но вы применили к нам противное Небу колдовство, кое в Фиоле уже давно забыто, ибо... - пацан запнулся, мучительно покраснел, не зная, как закончить речь.

- Ибо неприемлемо, - сурово договорил его старший товарищ.