Барыня взяла Вильку за руку, а барские слуги сделали каменные морды.

— Пятьсот! — выпалила Злыдня.

Барыня повернулась к одному из слуг и что-то тихо сказала. Тот, порывшись за пазухой, подал хозяйке пару длинных бумажных ассигнаций.

— Тут двести.

— Люди добрые! Смотрите, что делается! Среди бела дня как липку обдирают! — заголосила Злыдня. — Пятьсот. И золотом.

Красивые русые брови барыни грозно сошлись над переносицей.

— Бери, сколько дают, и радуйся! Или завтра на тебя наденут кандалы — мне мой снежный соглядатай многое о твоих делишках нашептал!

Барыня повернула голову к дальней стороне двора — там у забора снег лежал чистый, непритоптанный. Из него поднялась, слепилась кошка и побежала через двор. На ходу ее шкурка из искристо-снежной сделалась черной, гладкой, атласной. И совсем живой!

Вилька эту кошку сразу узнала. Та самая, что месяц назад приходила к ним в трактир и Пруну, сожителю Злыдниному, кровь пустила. Ох, и бушевал он потом! А Вилька просила богов, чтобы с кошкой все было хорошо.

Кошка добежала до загона мамок, перекрасилась обратно в белую и рассыпалась снегом.

Только тут до Вильки дошло, о чем шушукались работники при виде богатых саней, какие слова повторяли: "Белый Граф! Это герб Белого Графа!"

Теперь же по двору отчетливо пронеслось:

— Белая Графиня!..

Никто и пикнуть не посмел, когда барыня увела Вильку в карету.

В карете все было синее и снежное. Вилька обмирала на краешке дивана, боясь своими грязными руками, нищим платьицем и грубыми башмаками осквернить такую красоту.

В это время барынин слуга сходил со Злыдней в дом и вынес Вилькину метрику.

Барыня погладила Вильку по голове:

— Не бойся. Теперь все будет хорошо.

И улыбнулась какой-то своей мысли.