– Что? Что ты несёшь, Рико? – Жанаина высвободилась из объятий Эшу и растерянно приняла в обе руки огромный, влажный, источающий сладкий аромат букет. – Какая тачка? Что за сеньор? Где он сам? Почему ты не пригласил его к столу?

– Я приглашал, но он отказался! И сразу же уехал! Даже не вышел из машины! Я бы, знаете ли, из такой тоже не вышел! Не успеешь отвернуться, как уже…

– Боже мой… – Руки Жанаины задрожали, и она невольно опустила, почти бросила цветы на стол. – Что за… Зачем?.. Эва! Эвинья, девочка моя! Прошу тебя…

Но Эва уже сама торопливо шла к воротам.

Разумеется, белого «мерседеса» отца там уже не было. Сама не зная зачем, Эва пробралась между припаркованными автомобилями, мотоциклами и мопедами к пустой дороге. Приподнялась на цыпочках, прислушалась. В бархатной темноте каатинги скрипели цикады, пели лягушки. Чуть слышался удаляющийся шум мотора. Вскоре смолк и он.

– С ума сойти, что вытворяет твой папаша! – послышался за спиной Эвы знакомый голос, и Эшу не спеша вышел в полосу лунного света. – Интересно, Нана Буруку знает об этом? Мама шикарно посадила её в лужу, нечего сказать!

Эва промолчала. И украдкой вздохнула, когда на её плечи неуверенно легли горячие руки.

– У меня завтра открывается выставка в Рио. Помнишь, я рассказывала тебе?

– Ни фига не помню, но всё равно здорово. – С минуту Эшу молчал. – Выходит, ты уезжаешь, любовь моя? А я-то думал увезти тебя на Итапарику… У тебя никогда нет для меня времени, вот что! Одни только свои картинки в голове… Тебе вообще нужен мужчина, или нет? Эвинья! Ты меня слышишь? Я, между прочим, задал вопрос! Мне что – превратиться в какой-нибудь тюбик или карандаш, чтобы ты меня заметила?

– Не валяй дурака.

– Могла бы, знаешь, и позвать меня на этой неделе!

– И ты пришёл бы?

– Хоть раз, женщина!.. Хоть один раз я не приходил, когда ты меня зовёшь? Ну – было такое?!

Эва улыбнулась, покачав головой. Сверху на них смотрела луна. Оглушительно трещали цикады. Со стороны дома доносились смех, музыка. Одуряюще пахли ночные цветы. Горячая, чуть вздрагивающая рука Эшу привычно поползла по груди Эвы. Замерла, наткнувшись на бугорок едва зажившего шрама.

– Ещё больно?

– Уже нет. Но лучше не трогай.

– Зачем только понадобилось вообще это делать? Жесть такая, тьфу… И ради чего? Как будто я тебе когда-нибудь врал… Эвинья! Эй! Чего смешного я сказал? Перестань хохотать, женщина, тебя услышат! Что обо мне подумают люди?!

Но Эва не могла перестать: она смеялась взахлёб, не в силах остановиться, повиснув на плече Эшу и чувствуя, как бегут по щекам слёзы. Эшу молча держал её в объятиях. Сначала он хмурился, потом ухмыльнулся. В конце концов тихо рассмеялся сам. Осторожно, почти незаметно поцеловал плечо Эвы. Шею. Ямку на затылке. Ключицу…