– Или два поцелуя!

– Это неприлично, – возмущается женщина в толпе.

– Тогда свидание!

– Ни одно свидание не стоит пятисот золотых!

– Белку. В аренду на неделю! – Санаду оглядывает толпу. – Очень нравится мне её белка, а она не даёт.

Поднимаю взгляд: Марк Аврелий сидит на ладонях Ники, опирающейся на перила второго этажа. У Ники глаза чуть не на пол-лица от удивления.

– Всего на неделю! – наигранно молит Санаду. – Обещаю заботиться, как о себе родном. Готов контракт подписать, что верну в целости и сохранности.

Прикусываю губу. И выдаю:

– На три дня!

– На восемь!

Ох уж эта их десятидневная кошмарная неделя.

– Три!

– Тогда с моей стороны будет десять золотых.

После непродолжительного спора мы сходимся на пяти сотнях золотых против семидневного пребывания Марка Аврелия у Санаду. И хотя толпа недовольно гомонит, сомневаясь в равноценности обмена, Санаду хлопает в ладоши и указывает на скрипача:

– Играй! – указывает на бармена. – Тащи ящик, будешь наливать!

Спрыгнув со стола, Санаду галантно предлагает руку, а когда касаюсь его ладони, он ухватывает меня за талию и, закружив, стаскивает на пол в образованный людьми круг. Блеск чёрных глаз и однобокая улыбка не обещают мне лёгкой победы. Санаду взбудоражен: ноздри трепещут, дыхание частое. Осанка и та другая.

Скрипач пробует струны смычком.

– Мелодию резвее! – прошу я.

На свою голову.

Потому что вывод один и вывод два. Это вампирское чудовище не только с удовольствием пьёт, иногда подхватывая меня за талию и давая передохнуть моим ногам, он ещё и кубками с барменом перекидывается (полными тоже, не расплёскивая!). И парой пустых бутылок пожонглировать одной рукой успевает. Не отрываясь от чувственного танца с разворотами и прогибами.