– Это нормально. Когда кто-то умирает, жизнь продолжается. Даже если это кажется несправедливым. Изрель держала тебя на поводке крови?

– Не знаю почему, но эту практику она не любит, поэтому её кровь я пил ровно столько, сколько требовалось, чтобы гарантированно вытравить кровь прежнего хозяина и не позволить меня убить. В благодарность я служил ей. Даже имел наглость срок ограничить: сто лет. Это давало ей возможность спокойно взрастить нового менталиста и обратить по очередной своей квоте.

– Она взрастила Сонли?

– Да. Изрель любит или сама создавать кадры, или принимать на службу крепко ей должных. Я был искренне благодарен за спасение и хотел отплатить столь же искренним трудом. Да просто морально не готов к свободе, самостоятельной жизни. Отвык развлекаться. Хотел забыться. В общем, – Санаду нервно усмехается, – по глупости своей сосредоточился на работе. Показал себя усердным исполнителем. И послушным. Умеющим отбивать наезды окружающих.

– И тогда Изрель решила сделать из тебя правителя кантона?

– Да, я собирался отработать эти сто лет на все сто, и получилась хорошо. А когда Изрель посвятила меня в план моего возвышения, я уже сидел в темнице, и отступать было некуда, – Санаду дёргает плечами.

– Как так-то?

– Да так, – теперь Санаду отчётливо пожимает плечами и начинает качать ногами, глухо ударяя пятками по стенке фургона. – Я же не соответствовал высокому положению сенешаля, раздражал остальных своим происхождением. Вызывал неприязнь тем, что жил на поводке, а потом ещё и хозяина сменил. В общем, лицом не вышел с архивампирами общаться, а по долгу службы общаться приходилось. Естественно, меня словесно доставали не единожды, а я не всегда мог смолчать. Особенно крепко мы зацепились с прежним правителем Лофтийского кантона Лиаром. Сложилось всё: и его неприятие сидевших на поводке, и его гордость собственным аристократическим происхождением. Были основания предполагать, что предыдущего сенешаля Изрель убрали с его подачи. И если это действительно было так, то и моё быстрое появление на этом ключевом посту могло его раздражать. К тому же сам по себе язвой он был знатным. А Изрель не просто не запретила мне сцепляться с ним языком: просила не давать ему спуску. Вроде как моё молчание в ответ на оскорбления роняет её репутацию. Благо архивампиры не имеют права сражаться на дуэли с чужим сенешалем без разрешения его архивампира.

– Изрель такое разрешение дала, – сразу догадываюсь я.

– Вот именно! Этот рыжий хмырь достал меня до печёнок, а я, уверовав в свою неуязвимость, отвечал ему тем же. Но пришло время дуэлей, он меня вызвал, и Изрель разрешила.