Всю дорогу до аэропорта Санаду изучает комментарии под нашими фото в соцсетях мамы и бабули, зачитывает особо эпические, а когда мы проходим в зал ожидания, выдаёт:

– Слушай, некоторые из твоих бывших одноклассников не верят, что мы такую замечательную свадьбу устроили во Франции, может, слетаем и объясним, как они неправы?

Поворачиваю к нему голову. Смотрю недоверчиво:

– Тебя тревожит, что в интернете опять кто-то неправ?

Санаду поднимает бровь, и я понимаю, что этот мем ему не знаком. Хмыкаю, глажу Санаду по плечу и уверяю:

– Да мне плевать.

Он показательно вздыхает:

– Ну вот, а я хотел немного побыть защитником твоей чести и всё такое.

Боднув его головой, прижимаюсь щекой к плечу и тихо признаюсь:

– Мне без разницы, что они там думают. Для меня имеет значение мнение близких, и они знают, как всё было на самом деле. Это главное.

Я улыбаюсь.

Но хотя говорю так, к моей одногруппнице Звездопадовой мы перед телепортацией в Эёран заглядываем: перехватываем у института, и Санаду делает установку на невозможность говорить гадости из зависти.

Заодно подкидывает ей ссылку на фотографии.

– Любоваться долгими одинокими вечерами, – самодовольно поясняет Санаду свой посыл и, галантно предложив мне руку, уводит меня прочь от остолбеневшей Звездопадовой.

– Зачем? – интересуюсь я.

– О, для неё твой успех – самое страшное наказание, – заговорщически сообщает Санаду и добавляет хмуро. – Мне просто не понравилось, что она о тебе говорила и собиралась говорить.

Я только отмахиваюсь: это больше не мой мир и не мои проблемы.

Возвращение в Эёран проходит без проволочек, архивампиры не успели нас потерять, и даже Эзалон встречает нас в неожиданно благодушном настроении.

Почему у него такое настроение, мы узнаём немного позже.