На его лице отражается растерянность, что немудрено, если учесть наш недавний разговор, но… мне кажется, танцуя с Флинтом, я буду меньше смущаться, чем танцуя с Хадсоном. К тому же я должна извиниться перед Флинтом. А он – передо мной. Мне надо было поговорить с ним раньше, сразу после того, как я пришла из подвала, но я не знала, что сказать… и, должна признаться, надеялась, что он придет ко мне сам. Но он не пришел, и теперь у меня такое странное чувство, что если мы не поговорим об этом сейчас, то не сможем поговорить уже никогда.

А я этого не хочу.

Так что если приглашение на танец поможет нам преодолеть эту неловкость и избавит меня от смущения, которое охватит меня, если пойду танцевать с Хадсоном, то я не имею ничего против того, чтобы одним выстрелом убить двух зайцев.

– Ты хочешь потанцевать с Флинтом? – спрашивает Хадсон, глядя то на Флинта, то на меня.

– Э-э, да. Конечно. – Флинт и Лука обмениваются изумленными взглядами, затем Флинт встает и берет меня за руку. – С удовольствием, Новенькая.

– Что ж, ладно, – ехидно говорит Хадсон. Я отодвигаю свой стул и встаю на ноги, надеясь, что не подверну лодыжку в этих нелепых туфлях, взять которые меня уговорила Мэйси. – Смотри не подцепи блох.

– Что-что? – спрашивает Флинт.

– Ты тоже. – Я улыбаюсь Хадсону самой приторной своей улыбкой и почти что тащу Флинта на танцпол.

– О чем это он? – спрашивает он и оглядывается, словно опасаясь, как бы Хадсон не вонзил в него свои клыки.

– Ни о чем, – отвечаю я, и он кладет вторую руку на мою поясницу. – Просто мы с ним поспорили.

– Да, мне знакомо это чувство, – говорит Флинт, и мы начинаем двигаться вместе с остальными танцующими. Должна сказать, что Флинт отличный танцор. Сама я только и могу, что держаться за своего партнера и покачиваться, если речь о медленных танцах, но Флинт так умело ведет меня, что мы по-настоящему вальсируем.

– Прости меня, – говорю я спустя несколько секунд. – Я зря набросилась на тебя.

– Я бы не сказал, что зря, – отвечает он. – В твоих словах было много правды.

Лед в моей груди начинает таять.

– Согласна, – говорю я. – Но было не обязательно осыпать тебя оскорблениями и выговаривать тебе при всех. Просто я так боялась за Хадсона и была так зла на тебя… – Я замолкаю, потому что это не очень-то хорошее извинение, если ты начинаешь набрасываться на человека снова.

– Ты была зла, потому что я не видел параллелей. Ты была права, все так. – Он обнимает меня, затем снова начинает вести в вальсе. – Однажды я извинился перед тобой за свои поступки, но этого было недостаточно. Прости меня, Грейс. Сейчас я поверить не могу, что тогда считал себя правым. Я чувствую себя таким говнюком.