И птица взлетает.

Однако я не бросаюсь ей в ноги и не признаюсь в любви, как хочу – ведь мужчина должен уметь сохранять достоинство. Вместо этого я улыбаюсь и шепчу:

– Я знаю, – после чего целую ее в губы.

Это недолгий поцелуй – нежный и прекрасный, – но через несколько секунд она отстраняется, смеясь.

– Ты всегда будешь так говорить?

– Если это годится для Хана Соло и принцессы Леи…

Она усмехается.

– Тогда это годится и для нас?

– Что-то вроде того. – Я обнимаю ее опять просто потому, что могу. Она тает, и я шепчу то, что горело во мне почти полгода. – Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

На этот раз она целует меня долго. Мы не отстраняемся друг от друга, пока не начинаем задыхаться.

– Я люблю тебя, – говорю я ей еще раз. И провожу пальцем по ее обетному кольцу – символу обещания, которое я дал ей, когда еще понятия не имел, что мы окажемся здесь.

– Я знаю. – Она улыбается и поднимает руку. – Ты когда-нибудь скажешь мне, что ты мне пообещал, когда подарил это кольцо, которое я никогда не сниму?

У меня сжимает грудь при мысли, что Грейс будет носить мое кольцо вечно.

Может, сказать ей? Нет, я не беспокоюсь, что она что-то сделает – теперь я знаю, что она любит меня и никуда от меня не убежит. Но ведь я дал ей это кольцо до того, как сказал, что люблю ее. До того, как поцеловал ее. Может быть, ей нужно еще какое-то время, чтобы привыкнуть – до того, как я скажу, что я ей пообещал, и до того, как мы окончательно станем парой.

– Да, скажу, – наконец говорю я и опять целую ее в губы. – Если ты угадаешь.

Она щурит глаза.

– Это нечестно.

– Мне казалось, что ты уже поняла – я вообще не играю честно.

Она закатывает глаза.

– Большой, злой Хадсон Вега?