Я делаю долгий выдох.

– За то, что ты сделал тем вечером, – наконец говорю я.

Он кивает, на его челюсти играют желваки.

– Это не имело значения.

– Это имело значение – это было важно для меня и, думаю, для Грейс. Ты не обязан был это делать…

– Нет, обязан. Может, тебя и не колышет, что Грейс была похожа на побитого щенка, но я больше не мог этого терпеть.

Это наживка, несомненно, и я знаю, что он бросил ее просто затем, чтобы посмотреть, последую ли я за ней. Но все равно тяжело отойти в сторону после того, как я несколько недель пытался убраться с их пути, несмотря на узы сопряжения, связывающие меня и Грейс.

И все же я ухитряюсь это сделать, кивнув и сказав сквозь стиснутые зубы:

– Справедливо.

– Справедливо? – насмешливо спрашивает он и с угрозой щурит свои черные глаза. – В этом нет ничего справедливого, Хадсон. Ты бы это понял, если бы не пытался быть таким великодушным.

– По-твоему, я пытаюсь быть великодушным? – спрашиваю я.

– А разве нет?

– Никоим образом. Я пытаюсь… – Я опять замолкаю, потому что с ним нелегко говорить даже в лучшие времена. А теперь, когда он полон решимости все испортить, он вообще несносен.

– Что? – рявкает он.

Но я не отвечаю. А просто качаю головой и опять поворачиваюсь к школе. Я знал, что это плохая идея, но не знал, что настолько.

– Значит, ты просто возьмешь и уйдешь? – насмешливо спрашивает он. – Ты вытащил меня сюда и теперь просто удалишься, так и не сказав мне, чего ты хотел? Разве это по-взрослому?

Что-то внутри меня щелкает.

– Я хочу вернуть себе своего брата! – Я кидаю в него эти слова, как ножи.

Он застывает.

– Что ты сказал? – хрипло спрашивает он наконец, когда проходит несколько долгих секунд.