О, не знаю. Как насчет того факта, что мы в контрах уже больше ста лет, а я даже не знаю почему? Если не считать кошмара с недопониманием по поводу верховенства прирожденных вампиров. И другого кошмара – в результате которого он убил меня. И третьего кошмара – того, что мы оказались сопряжены с одной и той же девушкой, в которую оба влюблены…

О боже, стоит ли удивляться, что наши отношения безнадежно испорчены? Ведь нам с самого начала сдали ужасные карты. Вот только я помню то время, когда это было не так, и, пожалуй, помню его куда лучше, чем Джексон.

Я помню, как мы играли в прятки при Дворе вампиров. Сайрус тогда так злился – особенно когда Джексон использовал свой телекинез, чтобы достать меня из моего укрытия. Эта игра нравилась нам в том числе и потому, что мы видели, как бесится наш отец, когда землетрясения Джексона срывали его встречи. Уже тогда Сайрус начал запирать меня, чтобы вывести из себя и посмотреть, на что я способен; любая месть ему радовала меня, и я считал, что дело того стоит.

Но потом Джексона увезли.

Я не видел его больше ста лет, как бы ни умолял о встрече с ним и как бы мой отец ни использовал его в качестве приманки, чтобы заставить меня делать то, чего я не хотел. Впрочем, очень скоро я понял, что как бы хорошо я ни контролировал свою силу, как бы хорошо ни выполнял те задачки по разрушению, которые ставил передо мной отец, мне все равно не удастся повидаться с Джексо- ном.

Я не хочу, чтобы это произошло опять. И поскольку завтра мы закончим школу, я определенно не хочу провести следующие сто лет, не видя моего младшего брата.

Пока он завязывает шнурки, я обхожу его комнату и пытаюсь отыскать в ней что-то такое, что позволило бы мне сделать вид, будто я это разглядываю. Справедливости ради нужно сказать, что таких вещей тут немного или нет вообще. С тех пор как я приходил сюда в прошлый раз, он вынес из своей гостиной все, так что теперь здесь остались только спортивные снаряды и пара случайных книг, лежащих на подоконнике. И маленькая деревянная лошадка.

Это даже не сюрприз – я видел эту лошадку, когда был здесь в прошлый раз, – но я все равно напрягаюсь. Потому что не знаю, что я чувствую, зная, что она по-прежнему у него. А он, вероятно, не в курсе, почему это важно.

Я начинаю отворачиваться, но в конце концов все-таки не могу сдержаться и беру ее в руки. Я несколько дней вырезал ее для него, когда мы были детьми, и хотя это и не идеальное изображение его лошади, фигурка получилась у меня довольно неплохо. Мне удались даже грива и хвост. Я не могу не впечатляться мастерством юного Хадсона.