Вместо этого отец запер меня в комнате и использовал жизнь Мерика как рычаг давления. До тех пор, пока на свет не появился Рейан, и у Атона не появилось нечто гораздо более ценное, что можно было использовать против меня. Потому что, как бы сильно я ни заботилась о Мерике, Рейана я любила еще больше.

Акушерка вытерла Рейана полотенцем, когда мой малыш закричал во все горло. Это был самый восхитительный звук, который я когда-либо слышала. Мое сердце наполнилось любовью. Гордостью. Страхом…

Слезы полились из моих глаз. Слезы радости и ужаса.

Акушерка положила сына мне на грудь, и я осторожно прижала его к себе. Рейан успокоился в тот момент, когда услышал мое сердцебиение, и уснул, прижимаясь к моей коже.

Мерик стоял рядом, ожидая своей очереди, чтобы подержать нашего малыша. Отец приказал ему присутствовать при рождении сына, образовав в моем сердце страх, чистый, как линия золота, обнаруженная в скале.

Как раз в тот момент, когда усталость от родов взяла надо мной верх, и мои глаза закрылись, дверь распахнулась, и в комнату вошли шесть самых доверенных охранников отца во главе с Зуулом, главным стражником и советником Атона.

На мгновение акушерка замерла, но, опомнившись, потянулась к Рейану. Я села, передала ей сына и приказала беречь его. Я потребовала объяснить, что стражники делали в моей комнате, хотя уже понимала, что отец разрешил Мерику присутствовать при родах собственного сына не из-за доброты душевной.