Подобные объяснения ей претили. Делать вид, что ничего не было, не так унизительно, наверное.

— Ей клятва не позволила бы раскрыть твои маленькие секреты, Лин. Хорошо, что нам с Икреем слова не нужны. Так что ты там делала, амаира, ночью?

— Мне не нравится это обращение.

Слова вырвались раньше, чем принцесса смогла их остановить. На самом деле не имело значения, как Нел ее называет. Главное, что болезненное для девушки обращение «маленькая» больше не слетает с его уст.

— Мне тоже многое не нравится, амаира.

Ненадолго между ними повисла тишина. Тяжелая, давящая. Но почему-то именно в этот момент страх принцессы полностью ушел. Что-то глубоко внутри подсказывало, что этот суровый холодный мужчина, подавляющий ее волю, никакого серьезного вреда не причинит.

— Я направлялась на прогулку в сад, когда встретила вас в том коридоре. Вопрос, что вы там делали в такое время.

«И в той компании», — мысленно добавила Шарлинта. Уроки фрейлины Азаериэлли основательно засели в голове принцессы. Леди сама виновата в измене мужчины, поэтому, сохраняя собственное достоинство, должна делать вид, что ничего не знает. Интересно, такой способ помог хоть кому-то стать счастливей? Смирение, послушание, внешнее благополучие — основные столпы браков веллорийской знати, в большинстве своем договорных. Счастье в этом списке не предусмотрено. Нужно просто смириться и жить дальше. Как получится.

— Я возвращался в выделенные нам покои после беседы с императором. Обсуждать свою внучку в нашей гостиной он наотрез отказался.

— Графиня Таласси в неглиже тоже участвовала в этом эпичном обсуждении? — не удержалась от саркастического вопроса Лин, позволив себе куда больше эмоций, чем следовало бы.

Взгляд Равенеля вполне осязаемо скользил по ее лицу, ловя каждое проявление ярких, несвойственных ей последние дни, чувств — злости, обиды, ревности. Шарлинте казалось, что она даже давление на коже ощущает. Но когда амаир протянул пальцы, чтобы действительно коснуться ее лица, принцесса резко отстранилась. После недавней дурноты она сомневалась в том, что выглядит сейчас подобающе.

— Чтобы я сейчас не сказал, ты мне все равно не поверишь, правда, Лин?

В его глазах она не находила ни вины, ни раскаяния. Это был взгляд человека, полностью уверенного в собственной правоте, и в своих правах на нее — принцессу. А еще в них было то, во что Лин безумно боялась поверить — нежность. Равенель никогда не подпускал ее к себе столь близко, даже наедине оставался сдержанным, натянутым, словно всегда боялся, что кто-то подловит его в момент слабости. И вот впервые Шарлинта могла сказать, что он открыт перед ней. Что она видит в его глазах именно то, что Нел чувствует, а не только то, что он хотел ей показать. И там, в его глазах не было каких-то ярких искр, только спокойная согревающая нежность. Не отеческая, как у деда. Чем-то неуловимо другая. И это странным образом подкупало.