Но в целом наши идеи были очень и очень созвучны друг другу. Глупо было это отрицать — мы мыслили в одном направлении. Вот только сейчас я вообще не мыслила, ноги подкашивались.

— Видите, Вирата? Вы и я…

Ладони Рем-Таля легли мне на плечи, неназойливо, словно удерживая от неминуемого падения.

— Отведи меня, — говорю я в полусне. — Я действительно…

— Куда вы хотите?

Странный вопрос. Ах, да, мы же вроде бы поругались с Тельманом… Но его отсутствие меня беспокоит, и я заставляю себя говорить увереннее:

— В спальню Вирата Тельмана. Куда же ещё.

Кажется, про "подкашивающиеся ноги" — это уже не метафора, я действительно медленно опускаюсь вниз, но Страж подхватывает меня на руки и прижимает к себе. Изображение в глазах качается, как в старом сломанном телевизоре, но, открыв всё-таки сомкнувшиеся веки, я обнаруживаю, что мы по-прежнему в кабинете Рем-Таля — и он никуда меня не несёт, только укачивает, словно ребёнка. И его голос, возможно, мне просто снится:

— Чем он лучше меня? — дыхание Рем-Таля обжигало висок. — Почему он всегда и во всём был впереди, он же совершенно ничтожный. Слабый. Никакой.

— Он не лучше тебя, ты прав, ты совершенно прав, — я вырисовываю пальцами узоры и линии на его груди. — Просто он — это он. Так оно и бывает. Дело вообще не в списках достижений. Я ведь его любила, кажется, ещё до того, как увидела. Я сама его для себя создала… как будто, — повторяю, но в глубине души уже не уверена в этом так, как раньше. Каким бы ни был Тельман в моих фантазиях, в реальности он оказался совершенно другим. В чём-то лучше, в чём-то гораздо хуже.

В жизни так тоже бывает.

— Иногда мне кажется, Вирата, что вы вообще создали весь этот мир.

Его пальцы мягко поглаживают мой бок. Вот-вот коснутся груди. Вот-вот мы перейдём грань, на которой сейчас стоим.

Он, конечно же, гораздо лучше, во всех отношениях. Почему это никогда не было весомым аргументом?

— Отнеси меня, — прошу я. — Там больше нет кровати, там есть ковёр.

— Как и здесь.

Несмотря на своё состояние, в этот момент я знаю, что произойдёт дальше с точностью до сотой доли шага. Рем-Таль мягко опустит меня на бордовый меховой ковёр и опустится следом сам.

А потом он меня поцелует, и я никогда никому не объясню, что у меня просто не было сил ему отказать, что всё происходящее — неправильно и странно…

…то, что открывается дверь, я чувствую по потоку ворвавшегося в кабинет прохладного воздуха. Рем-Таль со мной на руках делает шаг куда-то назад, ещё — и, судя по внезапно раздавшемуся в тишине неуместно-оглушающему грохоту, задетая им бутылка в виде змеи с редким силайским вином падает и разбивается вдребезги о каменный пол.