Нет уж, никаких тайных действий.

— Я вас обидел? — Рэймер склонил голову набок, все ещё не сводя глаз с ее лица.

Амелия виновато улыбнулась.

— Скорее уж я вас.

— Нет, — заверил он, тоже чуть улыбнувшись, правда, очень устало. — Идите ужинать. Я не голоден. Пойду к себе.

Мэл невольно бросила взгляд на уходящую на второй этаж лестницу. В таком-то состоянии… Ее так и подмывало предложить помочь подняться, но она с силой прикусила щеку изнутри, чтобы не сорваться.

Это не госпиталь, а Монтегрейн ранен не только что. И ее помощь ему неприятна — об этом нельзя забывать.

— Хорошо, доброй ночи, — покладисто согласилась Мэл.

И все-таки… Сколько людей она спасла во время войны только потому, что не колебалась и не жалела себя? Вот он, человек, которому, возможно, есть шанс помочь. Виновен он в чем-то перед короной или нет — это не повод не попробовать.

А что сделала корона для нее? Лично для нее? Закрыла глаза на «фантазии малолетней дурочки», как метко тогда выразился Гидеон?

Монтегрейн все еще стоял на месте и терпеливо ждал, когда она уйдет в сторону столовой. Не хотел карабкаться по лестнице на ее глазах, поняла Амелия.

Она решилась.

Вскинула к нему лицо.

— Можно я завтра с утра поеду на прогулку вместе с вами?

По взгляду поняла: удивился. Однако пожал свободным плечом — второе было напряжено из-за трости.

— Если ранний подъем вас не пугает.

— Не пугает, — заверила Амелия.

Отоспавшись за прошедшую неделю, последние дни она вставала с рассветом. И снова вернулась к занятию первых дней своего нахождения в поместье: тайком смотрела, как супруг уезжает на тренировку в компании своих верных собак. Потому-то и знала, что этим утром никакой прогулки не было.

— Тогда на рассвете, — подвел итог Монтегрейн и протянул ей ладонь.

Мужчины при встрече, прощании или закреплении каких-то договоренностей пожимали друг другу руки. Женщины приобнимали друг друга, чмокая губами возле щек, изображая поцелуи. Мужчины целовали женщинам ручки, если те были без перчаток, или же отвешивали поклоны и полупоклоны.