А потом вдруг ее снова накрывало таким знакомым, въевшимся под кожу за годы жизни с Эйданом страхом, что решимость оставляла. Разве она борец? Как много Мэл боролась? Делала жалкие попытки, но ее вновь и вновь ставили на место: жизнь, муж, король, его верный пес Гидеон…

Разве она справится? Такая ничтожная и трусливая?

И снова поворот на другой бок — и высохшие на щеках слезы. И мысль: неважно, если не получится, главное — что она не будет противна сама себе, если поступит по совести.

Но, боги, как же хотелось пожить по-настоящему. Не для кого-то, не для какой-то цели, не по чьей-либо указке, а просто — для себя. Вздохнуть полной грудью и сказать себе, наконец: «Я свободна!»

А потом снова накатывали страх и неуверенность. Желание подчиниться и все сделать так, как велит Гидеон, нежели принимать решение самостоятельно.

Новый поворот, и опять другой бок. Сквозь тонкие шторы пробивается лунный свет, колышущиеся за окнами ветки высокого дерева отбрасывают причудливые тени, напоминающие когтистые лапы слуг преисподней.

«Ты грешница, Амелия! Грешница!» — снова звенит в голове голос матери-настоятельницы приюта имени Святой Дальи. И опять в Мэл просыпается чувство протеста и появляются силы бороться со всем миром… Лишь до следующего поворота на постели…

В итоге Амелия вымотала сама себя, и когда забрезжил рассвет, она не могла с уверенностью сказать, спала ли вообще этой ночью.

Вновь кольнуло малодушное желание остаться в постели и сделать вид, что проспала — отчего-то Мэл не сомневалась, что супруг не станет ее будить и просто уедет один. Но она уже решилась, назначив эту утреннюю встречу, а значит, надо идти до конца.

Амелия быстро встала, умылась, заплела волосы в две тугие косы, чтобы наверняка не растрепались во время скачки, и достала из шкафа недавно пошитый господином Линчем костюм для верховой езды.

Тогда, заказывая его, Мэл ещё даже не думала, что придется им воспользоваться. Монтегрейн сказал портному, чтобы он приготовил для его супруги все необходимое, а господин Линч авторитетно заявил, что леди без наряда для верховой езды никак нельзя. Амелия не спорила — размер шкафа позволял, остальное ей было безразлично.

Однако, когда портной продемонстрировал готовую вещь, Мэл лишилась дара речи от восторга. «Последний писк моды», — с гордостью объяснил господин Линч, приподняв полу платья, широкая юбка которого шла на запах, и под ней обнаружились самые настоящие брюки — специальный костюм, в котором модницы могли бы ездить в мужских седлах. К нему также приготовили высокие сапоги из мягкой телячьей кожи, плотно обхватывающие голени.