— Мэл, ты помнишь, что я говорил? Если для меня все кончится плохо, отрицай. Я не буду тебя ни во что впутывать. Защити себя и, если получится, Джерри.

— Предлагаешь мне отречься от тебя?

— Предлагаю тебе выжить.

Она закусила губу, почти до крови. Бессмысленный спор. И говорить вслух, что выжить без него для нее не менее безрадужная перспектива, чем не выжить вовсе, так же бессмысленно.

Амелия повернулась на бок. На улице уже давно стемнело, но в комнате горел свет, тусклый, только у изголовья кровати, но достаточный, чтобы видеть друг друга. Рэймер смотрел на нее, пристально, не моргая, в своей безумно раздражающей и даже пугающей ее поначалу манере. Его губы улыбались, а глаза нет, и поселившееся в них сожаление — последнее, что она хотела бы увидеть.

— У нас ведь есть эти две недели до коронации? — спросила Амелия. — Он же не должен ничего предпринять, пока не станет королем?

— Если вдруг не объявится какой-нибудь внезапный свидетель моей вины, то не должен, — снова этот фальшиво-позитивный тон, от которого скручивает внутренности.

Не выдержав, Мэл спрятала лицо у него на груди.

— Я люблю тебя.

Она даже не знала, что это так легко — говорить то, что чувствуешь. Настолько важное и в то же время простое.

Рэймер усмехнулся куда-то ей в волосы. Амелия не решилась поднять на него в этот момент глаза.

— Ну, а мне-то можно уже произнести это вслух?

Не в силах ничего сказать, она закивала.

— Мэл, я очень тебя люблю.

Амелия улыбнулась и обняла крепче.

Должно быть, сейчас ее аура сияла всеми оттенками изумрудного.

* * *

— Что-то я нервничаю, — поделился своими переживаниями Дрейден за завтраком.

Рэймер бросил на друга укоризненный взгляд. Вот кто его просил нагнетать? И так тошно.

— Что? — тут же вскинулся Крист. — Кто-то же должен это сказать. Или мы все дружно будем улыбаться и делать вид, что все хорошо?