Стремительно обернулся: на пороге кухни стояли Амелия и заплаканная Дана. Мэл обнимала девчонку за плечи. Та всхлипывала, сотрясаясь всем телом.

— Говори, — строго велела младшей горничной Амелия.

Выходит, когда Рэймер понесся на поиски Ланы, Мэл пошла другим путем — решила допросить очевидного свидетеля. Вот почему Дана рыдала последние дни — вовсе не из-за любви к Джерри, а потому, что знала, что затеяла ее старшая сестра. И? Что? Боялась, что у нее ничего не выйдет?

— П-п-простите, милорд, — пробормотала Дана. Слезы текли по ее опухшему лицу сплошным потоком, кожа под глазами и на щеках пошла красными пятнами.

— Дана, пожалуйста, — попросила Амелия, ласково погладив ту по волосам. — Рэйм, Дана ни в чем не виновата, она просто испугалась.

Не виновата? Он мог бы поспорить. Только толку-то.

Вздохнул.

— Давно ты знаешь? — спросил устало.

Дана отчаянно закивала, уставившись на носки своих туфель.

— Несколько дней… Лане пришло письмо… магией… по воздуху. Мне было любопытно… кто может ей… магией. А там… — Каждое слово горничной и так сопровождалось всхлипом, теперь же она и вовсе зарыдала.

— Кто, Дана? — Амелия погладила ее по плечу, попыталась заглянуть в опущенное лицо. — Скажи то, что сказала мне. От кого письмо?

— «Эс», — обреченно прошептала девушка. — Какой-то «эс».

Рэймер встретился взглядом с Амелией. Та поджала губы и кивнула.

Сивер, значит. Гидеон столько лет пытался завербовать кого-то из дома, но так и не преуспел. А наследник, значит, залез Лане под юбку, и она сразу переметнулась? Что за ерунда-то? Еще изображала возмущение и оскорбленную невинность. Деньги, похоть?

Все равно бред какой-то.

А Дану наконец прорвало:

— Она сказала, что я ей больше не сестра, если проговорюсь, — заговорила громче и почти без всхлипов, только слезы так и продолжали бежать по ее щекам и, срываясь с подбородка, впитываться в темную ткань форменного платья на груди. — Я ей говорила, что она не права… А она… так хотела отомстить…

— Что? — собственный голос как-то разом охрип. Рэймеру показалось, он ослышался. Отомстить? Ему? За что?

За что?!

Этот вопрос так и грохотал набатом в голове, когда за его спиной заговорила матушка Соули.