Женя с трудом поднял веки, тут же сощурился от яркого света, но уже вскоре смог нормально раскрыть глаза.

– Ну здравствуй, крепыш.

Женя лежал спиной на кровати, а голова его находилась на двух, положенных друг на друга подушках, так что он видел всё своё тело, не поднимая головы. Одеяло лежало на бёдрах, скрывая ноги, а вот торс оставался неприкрытым. И снова бинты. Их Женя узнал сразу, как только взгляд упал на белые полосы, что сдерживали мышцы. Но больше всего Женю испугало другое. Сердце пропустило один удар, когда глаза зацепились за прозрачные трубки, которые подобно змеям обволокли руки. На правой было всего две, а вот на левой тонкие змеи впивались в кожу прямо на сгибе руки. Женя видел, как что-то омерзительно красное медленно текло по туловищу одной из змей прямо в его руку. Кровь, подумал он. В меня вкачивают кровь. Чужую, донорскую кровь.

Только потом он посмотрел на мужчину, который представился Артёмом Валерьевичем. Яркий свет ламп отражался от добрых, по-настоящему добрых карих глаз. Такой же взгляд Женя видел и у Елены Николаевны – его преподавательницы по английскому языку, единственного человека, который не пытался его как-то унизить и которому он был благодарен. Этим глазам хотелось поверить…но Женя не поверил, а продолжил осматривать Артёма Валерьевича. На нём был надет белый врачебный халат, под ним – клетчатая рубашка, показывающая либо отличный вкус владельца, либо ужасный. Нижняя половина лица заросла бородой, перемешивающейся двумя цветами – чёрным и белым. Седых волос было намного больше, так что не приходилось догадываться, что уже через год совсем не останется тёмных. Хоть Женя и смотрел на Артёма Валерьевича фронтально, он всё равно увидел причёску, и почему-то именно она запомнилась ему больше всего в образе спасшего его мужчины. Чёрные волосы, которые активно захватывала седина, аккуратными волнами стелились к затылку, будто ветер резко подул на них, и сами они замерли, остановились во времени.

Женя вернулся к глазам. К глазам, что были того же оттенка карего, что и у него. Невероятно добрые, а потому подозрительные. Слишком, слишком открытые для такого жестокого мира.

– Где Катя?

Мужчина, представившийся Артёмом Валерьевичем, лишь улыбнулся.

– Я ж тебе уже сказал: с ней всё в порядке, она в соседней комнате.

– А…у неё…чёрт… – Женя скривился от боли. По стенкам горла кто-то словно водил черенком от лопаты. Водил и постукивал. – Какое у неё состояние? Лучше, чем у меня?

Зрачки карих глаз на мгновение метнулись в верхний левый угол, но мгновения этого хватило, чтобы всё внутри успело сжаться от испуга. Какое-то время палату заполняла тишина, разбавляемая жужжанием ламп. Долгое время. Секунды превращались в минуты, минуты – в вечность. Женя уже решил повторить свой вопрос, когда услышал ответ: