Женя жил в кошмаре тринадцать дней, моля Бога о том, чтобы он избавил его от страданий.

* * *

16 июля Женя услышал чирикание птичек.

Он проснулся именно от него и сразу заметил, что мир вокруг кардинально изменился. Во-первых, его не пытались сжечь лампы. Они почему-то был выключены, но в палате всё равно хватало света. Приятного, солнечного света. Женя поднял голову – на это он уже был способен – и впервые осмотрелся вокруг трезвыми, незатуманенными глазами. Может, его наконец-то избавили от каких-то препаратов, а потому всё окружение казалось новым, совсем незнакомым.

Оказывается, всё это время за кроватью, на которой лежал Женя, было окно. Сквозь него в палату проникали нежные тёплые лучи, освещая её как заваленный хламом чердак в загородном доме. И там было небо. Господи, небо! Чистое, голубое, без единого облачка! Женя приподнялся на локте и завороженно посмотрел на голубую синеву, что простиралась в далёкую даль прямо за окном. Оно было слегка приоткрыто – совсем чуть-чуть, – но этого хватило, чтобы Женя почувствовал подкрадывающийся свежий воздух. Полной грудью он вдохнул его. Выдохнул. Снова вдохнул – на этот раз медленнее, наслаждаясь тем, как свежесть заполняет его целиком – и спокойно выдохнул. Снаружи были видны верхушки деревьев – яркие, зелёные, пестрящие летним настроением.

И чирикали птички. Наверное, именно от этого у Жени на лице расплылась пусть и глупая, но невероятно искренняя улыбка. В окружении бинтов и под уставшими глазами она прямо-таки сияла теплом.

А потом он вспомнил про Катю. И про Рэнджа. Он вспомнил всё, вплоть до прохождения по салону автобуса с красновласым проводником: подсвеченные молнией глаза, его медальон, который Катя подарила и выкинула в тот же день; её медальон, который блеснул в руке чужого человека, одного из тех, чьи волосы горели пламенем. Вот так, получается. Они укрепили свою связь с помощью медальонов, а потом сами же оборвали ей на передних сидениях внедорожника, крича друг на друга и избивая…друг друга.

Любовь?

Безумно странная любовь.

Женя оглядел свою комнату, впервые видя её с трезвым рассудком. Из мебели в ней были лишь кровать и тумбочка, стоящая в самом углу. Рядом с ней находилась дверь, ведущая в небольшую комнатку, называемую туалетом. Что там происходило, Женя помнил плохо. Только сейчас, этим утром, его голову перестал застилать туман.

Была и другая дверь, к которой Женя полз каждый раз, когда ему удавалось сбросить себя с кровати. За этой дверью, такой же белой как и стены, должна быть Катя. Женя чувствовал её, ощущал её, пусть и не до конца это понимал. В палату входили именно через эту дверь, именно через неё появлялись карие и тёмно-зелёные глаза. А его туда не пускали. Будто он не заслуживал того, чтобы увидеться с Катей.