Ракуна глубоко вздохнула, открыла глаза и усмехнулась: «Нежданчик прорезался», – воспоминания о попойке у Лангера плотно переплелись в ее голове с равнодушным отказом отца и нападением черного, жадного монстра, но Уне было совсем не страшно.
Было тепло и немного тесно. Узкие полоски-бойницы на потолке густо синели. По стенам метались лазурные всполохи – Красный укрылся от всех невзгод на дне самого глубокого из синих озер, затаился.
Уна погладила упругую стенку, чувствуя, как она чуть дрогнула у нее под ладонью, повернулась и тут же подскочила, пытаясь отпрянуть, отодвинуться – прикорнувший на минутку Лео лежал совсем близко к ней, почти касаясь плеча. Молодой Экгер от ее трепыханий немедленно проснулся и зашумел:
– Ох, все-таки вырубился! Блин, ждал, ждал, когда ты очнешься и… Иди ко мне, иди, скорее! Прости меня, прости, пожалуйста! Это я во всем виноват… прости!
Слабо попискивающая Тихушница была заключена им в крепчайшие объятия и торопливо затискана.
– Нет, нет, подожди! – все еще ужасно бледная Ракуна испуганно задышала, изо всех сил отталкивая от себя Лео. – Черный Свет действительно опасен! Ты не должен… мы не можем… Я и правда грязная, слышишь?! Не трогай меня!
Лео немедленно отпустил ее, мотнул головой и возмущенно зашипел:
– Фигню заканчивай молоть! Опять начинаешь?!
– Не трогай! – Уна отползла от него подальше, в панике забиваясь в угол. – Я видела там, у Лауры. Из твоей пробы ничего не выросло – стеклышко осталось чистым, прозрачным, а из моей за день встопорщился веселый черненький кругляш с ниточками-усиками. Оно во мне! И я могу тебя попортить этой сажей! Подсадить злые жемчужины в твою умную голову, горло, крупные сосуды, а потом… сам понимаешь. Лаура сказала, что раньше таких как я сжигали! Все! Все! Не выйдет! Ничего у нас не выйдет! Я сейчас немного отдохну, совсем немного – почему-то тяжело внутри. И все. Уйду. Эк… экскурсия закончена!
Договорив, Уна в расстройстве одернула на себе задравшуюся кофту, улеглась на бок, свернулась плотным калачиком и притихла. Ее рыжая макушка подрагивала.
Лео посверлил макушку, а потом и весь калачик укоризненным взглядом, подумал немного, подышал, успокаиваясь, и холодно объявил:
– Ты не можешь мне навредить. Я тебя не отпущу, Красный тем более потащится следом. Мы заберем тебя отсюда в безопасное место – Полис, особняк, заповедники… куда угодно, и это не обсуждается. Лезть и принуждать тебя после я не буду, сама все поймешь. Поймешь, что тебе невыносимо тошно без меня. Тоскливо, хреново, неправильно. Или не поймешь. Или поймешь, но не решишься, так тоже бывает. Разойдемся, но потом все равно… все равно будем на одном поле стеблями-косточками Финикса расти и красную пыльцу распускать. Нет, лучше не на поле, а сразу у стервы Орингер на клумбе, прямо у крыльца, чтоб следующим поколениям этого чу-у-удного семейства было чем поучать своих отпрысков. Взгляните, детки! Тупица Экгер и его трусливая рыжуха – два идиота, угу!. Топорщатся Финиксом, зато теперь то-о-очно навеки вместе! И никаких ограничений, бля! Все можно! Мух, птичек жри, с ромашками совокупляйся – красота! Красота?!