Четырнадцатый принц тоже вздохнул, а затем произнес:

– Нечего вздыхать о других, подумай лучше о себе. Ты вот-вот достигнешь того возраста, когда сможешь покинуть дворец. Чем ждать, пока наш царственный отец выдаст тебя замуж непонятно за кого, лучше заранее все продумай и сама попроси Его Величество выдать замуж за определенного человека.

Его совет в точности совпадал с тем, что я услышала от четвертого принца. Похоже, все осознавали, что это не только правильный, но и вообще-то единственный выход.

Видя, что я молчу, он вновь заговорил:

– Восьмой брат очень хорошо к тебе относится. Если бы ты вышла за него замуж, он бы ни за что не стал неволить тебя и отпустил бы куда угодно, хоть на конную прогулку, хоть на Праздник фонарей со мной и десятым братом, поглазеть на шумные гулянья. Тебе бы не пришлось из года в год сидеть взаперти, узнавая новости лишь по рассказам десятого брата. На самом деле каждый год праздничные гулянья разные, иначе я бы не принимал в них участие. Глядя на тебя, чувствуешь, что чем больше тебе рассказываешь, тем невыносимее это становится для тебя…

– Довольно!

Четырнадцатый принц тут же замолк. Выдавив улыбку, я проговорила:

– Мне пора возвращаться.

– Ступай, – мягко сказал он. – Мне тоже пора.

Глава 20 Превозмогая горе, губишь мягкость сердца

Глава 20

Превозмогая горе, губишь мягкость сердца

Начиналось лето, и еще не установилась жара, но император Канси уже распорядился начать подготовку к поездке за Великую стену. И я снова, как и в прошлые годы, испытала радость, ведь, как только мы покидали Запретный город, строгих правил становилось значительно меньше и даже дух ожесточенной борьбы, казалось, не витал над нами. Я могла мчаться верхом на коне, и над моей головой, в голубых небесах, плыли белые облака; я могла наслаждаться теплом солнца, мягким ветерком, едва уловимым ароматом свежих трав. В такие минуты я чувствовала, что жизнь все-таки прекрасна, и на сердце у меня было легко и спокойно.

На этот раз императора сопровождали девять принцев, в числе которых были наследный, пятый, седьмой, восьмой, четырнадцатый и пятнадцатый. Лишь с четырнадцатым принцем я изредка обменивалась парой шутливых фраз, остальных старалась по возможности избегать, а если не могла, то, поприветствовав, сразу уходила прочь.

Никогда за всю мою жизнь здесь я не пребывала в таком мире и спокойствии. Когда я была свободна от службы, то садилась на коня и в одиночку каталась по степям. Иногда, чувствуя прилив сил, я подстегивала лошадь, заставляя ее кругами носиться по равнине, а когда уставала, ложилась на лошадиную спину и позволяла животному брести куда заблагорассудится. Очень часто я проводила в седле весь день, от восхода до заката, вгрызаясь в сухие лепешки и запивая их водой, ехала туда – посмотреть, сюда – полюбоваться. Так, радостная и свободная, я и коротала время. Юйтань со смехом говорила: «Сестрица, ты целые дни проводишь в компании одного лишь коня, и кажется, что чем дальше, тем меньше тебе хочется разговаривать с людьми».