Искорки собрались в стаи, закружились вихрем, из них медленно соткался крылатый силуэт.

Существо точно сошло с древнего рисунка в подземелье. То же рыжее оперение, загнутый клюв и огромные глаза, отливающие молочным янтарем. Он не выглядел опасным, не то, что чудовище из детских сказок. Хотя ноги, похожие на птичьи лапы, были украшены внушительными когтями.

Дивь поправил белую накидку и сказал что-то.

– Я не понимаю. – Ярина растерянно улыбнулась.

– Странное дитя, – повторил он клекочущим голосом, с трудом выговаривая слова. – Видит защитный купол неправильно.

– А как нужно?

Глаза диви потемнели. Вокруг сгустился мрак, стал черным, плотным, душащим. Хрустальные перезвоны сменились отдаленными воплями, полными боли. Тепло – жгучим холодом. Тихое ощущение покоя – гложущей болью в груди.

Но прежде, чем Ярина успела зажмуриться и зажать уши, наваждение схлынуло. Слишком быстро.  Дивь, кажется, был этим недоволен.

– Странное, – повторил он. – Дитя не должно здесь быть. Время не пришло.

– Не пришло для чего? – За сегодняшнюю ночь она наслушалась загадок. Вот и этот тоже не хотел говорить яснее.

– Неважно. Дитя пришло за силой? За могуществом? Хочет победить врагов? Или ему опостылела жизнь, и оно решило закончить ее, придя к нам?

– И такие сюда приходят?

– Случается. И от всех вас разит страхом. Даже от тех, кто уверен, что способен совладать с защитой и взять немного силы, которая для людей не предназначена. – Дивь расправил крылья, встопорщив хохолок на голове. – Так что тебе нужно, человеческое дитя?

– Я… – Ярина спохватилась и развернула платок, протягивая ему сердце и осколки меча с ожерельем. – Вот.

Дивь застыл. Не был он ни страшным, ни жестоким, просто очень-очень грустным. Протянул к ней тоненькие руки, сросшиеся с крыльями. Ярина бережно передала ему камни, он принял их как величайшее сокровище, прижав к груди.

– Хороший дар, – проклекотал он.

– Я попросить еще хотела. – Ярина обхватила себя руками, стараясь подавить робость. Просить вот так запросто некрасиво, но если она не решится сейчас, то не скажет уже никогда.

По лицу диви прошла рябь, оно было настолько нечеловеческим, что не поймешь, улыбнулся он или разозлился, но голос его остался спокойным, выговор стал чище.

– Конечно. Вы, люди, любите сделки. Пойдем.

Он пошел мимо мерцающих огней, вперед.