И некого винить, себя только. Глупость свою! Размечталась! Дурища деревенская! Когда забылась? С чего решила, что Гору могла понравиться? Ему, чародею!

Задыхаясь, Ярина рванула ворот рубахи.

Душно!

В груди жгло, жгло, жгло. Облегчение не наступило, даже когда по лицу потекли горячие слезы.

Она плакала и плакала, привычно зажав рот ладонями, надеясь, что грызущая боль притупится, как раньше. Но Охранители, наверное, наказывали ее за глупость.

Стук прорвался сквозь всхлипы не сразу. Ярина в ужасе замерла.

Пусть это будет дедушка. Пожалуйста!

– Ревешь?

Голос у Гора был глухим и странным каким-то, неживым.

«Наверное, от боли. Встал ведь, хотя лежать надо», – решила Ярина и крепко зажмурилась. Может, уйдет?

– Я не стану просить прощения.

Темнота перед глазами неожиданно расступилась, Ярина как наяву увидела двор, будто сидела на крыльце. Гор подпирал дверь бани, уперевшись в нее лбом. Выглядел он таким измученным, что сердце сжалось.

И от этого стало еще больнее.

– Зачем встал? – спросила Ярина и испугалась всхлипа, который невольно сорвался следом.

– Хочу, чтобы ты поняла. Сначала я решил, что ты сообщница этого…

– Вальда.

– Да. Тебе несказанно везло. Я считал, что ты прячешь силу, но понял, что ошибся. А потом Перван вернул тебе бусы. Признаюсь, я узнал их не сразу. Заподозрил, да, но дошло до меня только после той нашей встречи, на болоте. Я сразу отправил вестника, сгоряча, не подумав. Вложил столько силы, что из-за этого чуть не завалил ритуал прощания. Все понять не мог…

– Когда Тильмар успел со мной спутаться?

– Не нужно так, – тихо закашлявшись, Гор заговорил с невыносимой мягкостью, от которой захотелось зажать уши и завыть. – Я хорошо знаю его, видел их с Нежаной вместе и был уверен: он любит жену и не возьмется за старое. Но ты казалась достаточно наивной, чтобы неправильно понять его… внимание. И эти проклятые бусы из бирюзы. На первый взгляд подарок невероятно дорогой, но этот болван ценит только то, что напитано магией, а значит, для него они просто красивая безделушка. Хотя откуда тебе было знать такие тонкости. Зато я помню бешеный нрав твоей сестры, она не стала бы разбираться. Твое появление в Ольховнике разрушило бы их брак. Ты должна понять меня.

Самое страшное – она понимала. Нежана долго не думала, всегда рубила с плеча. Явись какая-то полоумная вместе с вещью, которую создал Тильмар, что бы она сделала? Вряд ли за четыре года ее характер хоть сколько-нибудь изменился.