– Мы ищем хозяина этого дома, что двадцать три года назад, навсегда покинув Саор, построила и оградила Мэйлин, дочь Скирха.

Девушка приблизилась настолько, чтобы Дэриэн смог различить в прямоугольнике света, льющегося из двери, контур высокой, стройной фигуры, волны тёмных кудрей, рассыпанных по плечам, и тонкую руку, перегораживающую проход. Какое-то время она молча и сосредоточенно рассматривала пришельцев.

– Входите, коли пришли, – наконец сказала она, – но знайте: я сама обладаю магической силой и готова дать вам отпор в любой момент.

Она пошла вперёд, указывая путь, и Дэрэк поневоле отдал должное её мужеству: поворачиваться спиной к незнакомцу на Маринике приравнивалось к самоубийству.

В просторной комнате, куда их привели, было тепло и чисто. Топился огромный камин, тихонько потрескивали дрова. Дэриэн потянулся к огню, грея руки.

Девушка, развернулась, вызывающе глядя на незваных гостей:

– Моё имя Мариэль. Я хозяйка этого дома: зачем вы хотели меня видеть?

Блестящие тёмные глаза смотрели требовательно и властно, ресницы были столь длинны, что придавали взгляду особую надменность. Принц растерялся.

Красота девушки – хрупкая, гордая, яркая – казалась невероятной среди грубой жестокости Мариника. Матово-белая кожа и нежный румянец на щеках, иссиня-чёрные кудри, схваченные серебряным обручем, плавный изгиб бровей, чисто очерченный рот – всё в ней было чётко выражено, закончено, совершенно, а потому вселяло робость и ощущение чего-то далёкого, недосягаемого.

Джэд спокойно встретил её взгляд и произнёс, не колеблясь:

– Ты – дочь Мэйлин.

Дэрэк вздрогнул и в замешательстве посмотрел на брата.

– Да, – она не дрогнула. – И что с того?

Синеглазый сделал шаг вперёд и склонился перед ней:

– То, что мы рады этой встрече, Мариэль, рады видеть тебя. Преклони колено, принц. Перед тобой наша королева.

Юноша подскочил на месте:

– Королева?!!

– Первенец – не обязательно мальчик. Никто не говорил о сыне, речь шла о ребёнке. И это Мариэль, дочь Аргена и Мэйлин, двадцать восьмая королева Саора.

Дэрэк справился с изумлением и опустился на одно колено, как того требовала традиция.

Девушка надменно вскинула голову: