Внутри у меня все переворачивается, от его заявления меня так скручивает, что я не знаю, смогу ли когда-нибудь высвободиться. Судя по его затуманенному взгляду, напоминающему острую как лезвия траву, Слейд испытывает те же чувства.
– На следующий день после бала я вернусь в Четвертое королевство, – вдруг произносит Слейд, и в груди становится больно. – Я и так слишком долго отсутствовал, и мне надо вернуться.
Слейд смотрит на меня, и появляется пауза, возможность попросить его остаться, и она меня пугает.
Словно признаваясь в краже трофеев, я слышу свой голос:
– Я пытаюсь от него уйти.
Слейд заостряет внимание на моих словах, и я отвожу взгляд от его пронизывающих глаз.
– Я пытаюсь просто… уйти. – Слова обрываются, как пергамент, порванный прямо посреди письма с извинениями. – Исчезнуть.
Его невозмутимость снова возвращается, и теперь он являет собой неподвижную гору, гордо противостоящую порывам ветра.
Не знаю, зачем ему рассказала, и все же кажется, Слейд – единственный, кому мне стоит рассказать.
Потому что, вопреки моим намерениям сбежать, Слейд прав. Было бы проще прикончить Мидаса, превратить его в золото, которое он так жаждет. Покончить с этой тиранией. Слейду было бы проще отравить Мидаса своей гнилью.
Но… я не могу.
И, о великие боги, неужели я не противоречу самой себе? Я себя ненавижу, я горжусь собой, я права, я не права, это – во благо, а это – во вред.
Я снова и снова хожу по кругу.
– Осуждай меня за то, что я не могу его убить, – говорю я тихо, словно почти хочу, чтобы он это сделал. Может, и хочу. Может, это станет отличным наказанием, подходящим для девушки, влюбившейся в своего поработителя и оказавшейся в тяжелом положении. – Я понимаю, насколько жалкой выгляжу в твоих глазах.
Слейд будто что-то замечает в выражении моего лица, и его взгляд становится мягче. Гневное разочарование исчезает с хмурого лба. Слейд снова подходит ко мне, уже не так близко, но хотя бы заполняет пропасть, и я вдыхаю уже не такой холодный и резкий воздух.
Слейд медленно поднимает руку и проводит костяшками пальцев по моему синяку. Я таю от его прикосновения, как воск на подсвечнике, а в голове только одна мысль: каково было бы перехватить его тепло и сгореть в нем?
Я получаю одно простое прикосновение, а затем Слейд опускает руку, оставляя на моей коже покалывание. Он засовывает руки в карманы, словно ему нужно держать их там, чтобы больше не тянуться ко мне. Я пытаюсь себя убедить, что должна отстраниться от него, и все же каждый раз, как это случается, возникает ощущение, будто кто-то сжимает в кулаке мое хрупкое сердце, сминает его. Меня пронзает острая боль, когда Слейд встает напротив, внезапно выглядя недосягаемым.