Он орал на всех на линии.
Он разражался тирадами про оружие и про то, что им надо забаррикадироваться внутри.
Он почти не слушал то, как Сен-Мартен описывала меры безопасности и то, насколько маловероятно, что кто-то пробьётся сквозь такое, и уж тем более один-единственный вампир. Он почти не слушал, как она объясняла ему (возможно, даже не ошибаясь), что при попытке уйти им будет грозить бОльшая опасность, особенно если высока вероятность, что он уже ждёт их за воротами охраняемого периметра.
Ник слушал.
Её слова были абсолютно логичными, но он знал, что она ошибается.
Не насчёт того, что уходить опаснее… тут она наверняка права.
Но она ошибалась, считая, что они там в безопасности.
— Тебе стоит позвонить им, — перебил Ник в какой-то момент. — С твоей стороны это будет воспринято лучше. И будет более массивная реакция. Да и армию наверняка получится привлечь.
— Что? — она казалась озадаченной, выбитой из колеи.
Может, дело в спокойствии Ника. Может, дело в том, как ровно он говорил, когда перестал орать. Ник переключился в отрешённый армейский режим, будто мог стратегически обдумать это лишь в том случае, если не позволял себе ничего чувствовать.
— Позвони им, — сказал Ник. — Сначала позвони Ачарье. Тебя он лучше выслушает. Напомни, что ты финансово поддерживала его последнюю кампанию. Затем позвони своим приятелям в армии, Лара.
На сей раз она не ответила.
Но Ник почувствовал, что его слова были восприняты лучше.
Он знал, что всё равно будет поздно.
Мудак близко. Ник чувствовал это и ранее, но понятия не имел, насколько близок Чужестранец, пока не узнал, где Сен-Мартен решила разместить большую часть семьи Ника. Другой Ник доберётся туда за минуты.
Он окажется там быстрее, чем они могли себе представить.
Ник не знал, откуда ему это известно, но откуда-то известно.
Он также не понимал, откуда знает, что уже слишком поздно, но и это он знал.
Когда всё начало меняться, он сначала ощутил это в своей жене.