И уж конечно Маржи разрыдалась, с ней вместе Донна, им подвыла Милена.

Хэла видела как Роар покачал головой, хмельной и расстроенный, только чем? Тем, что феран стоял за спиной и сейчас сожрёт тут всех, или потому что митар уже знал про Гира, почему-то Хэла не сомневалась, что донесли, или расстроен был из-за Милки?

Ой, и ладно, ей было всё равно…

И Хэла перебрала внутри свой песенный запас и сдюжила ещё одну песню:

И понеслась снова круговерть, потому что домашние пошли в пляс, а Хэла наконец выполнила свою норму за вечер, потому что голова стала тяжёлой и туго соображающей, потому что не ела ничего целый день и заговоров в итоге натворила — последний на Маржи, чтобы сердечко и душенька болели поменьше.

И ведь обещание давала вот этому поймавшему её в итоге за талию суровому тирану и потащившему к себе, молчаливо и властно.

И захотелось расплакаться от счастья этого женского, с одной стороны, и устроить скандал пьяный, потому что “какого чёрта, мужчина, я могу идти сама, куда хочу и когда хочу!”

Кажется…

Рэтар уложил её совершенно обессиленную пьяную тушку на кровать.

Интересно влетит ей за песни или нет?

Потом стал снимать платье.

— Хочу юбку и рубашку, — грустно вздохнула Хэла, когда он посадил её, чтобы распустить шнуровку на спине.

Рэтар лишь вздохнул. Стянул платье через голову. Снова вздохнул, пытаясь уложить, но Хэла уже кажется на автопилоте повела головой, потом плечом.

— Что ты делаешь? — устало спросил Рэтар.

— Я вас, достопочтенный феран, может соблазнить хочу, — заявила она очень коряво пытаясь быть обольстительной.

— О, боги, Хэла, — отозвался он и сел перед ней на корточки, чтобы видеть лицо. — Ты давно меня уже соблазнила. Зачем тебе это снова делать?

— Это надо делать, — с трудом проговорила ведьма. — Пе-ри-оди-чески.