«Он жив».

Только вот, жив — не значит, что он в безопасности. Но поскольку Лоркан, кажется, занят, я решаю его не доставать. Мой друг жив, и скоро он будет в безопасности — только это имеет значение.

Когда Лазарус касается очередного лечебного кристалла и подносит пальцы к моей обугленной плоти, я спрашиваю:

— В тот день на Исолакуори, вы поняли, что в моей ране было железо?

Это даже не вопрос; это умозаключение.

— Вы знали, что его источником был ворон Лоркана?

— Я догадался, когда учуял запах обсидиана на твоей коже.

Он начинает разминать мою кожу, словно помогая тканям затянуться быстрее.

— Бронвен предупреждала меня, что когда придёт время, появится девушка, так что я тебя ждал.

— Вы знали, кем я буду?

— Нет. Эта женщина охраняет свои секреты более рьяно, чем змеи охраняют богатства в своём логове.

— Они, и правда, владеют богатствами?

— Когда светящиеся медузы плывут по каналу в разгар зимы, вдоль их логова можно видеть золотую и бриллиантовую полосу, похожую на вену. Разве ты никогда её не замечала?

Я качаю головой.

— Это великолепное зрелище.

Он касается ещё одного камня у себя в ухе, а затем подносит пальцы к моему виску, но вместо того, чтобы прижать их к моей коже, он убирает прядь мокрых волос с моего лица.

— Что такое?

Лазарус поднимает взгляд на облако чёрных воронов.

— Рана на твоем виске. Она уже зажила. Его Величество говорит, что это сделал змей.