– Никто не заслуживает того, чтобы ему причиняли боль. Но это неважно, потому что, если Пабло ранит тебя, я его прикончу, независимо от того, будет его счет составлять сотню или девяносто баллов. – Взгляд Адама затуманился, будто он представлял себе, как оборвет жизнь принца. – И я обязательно продлю его мучения.

Мягкий пух коснулся моей голени, растворяя спальню и нависшего надо мной парня.

Внезапно оказалось, что я сижу, а моя рука – не моя… Адама – на голом бедре какой-то девушки. Вспыхнувшая ревность охватила меня столь стремительно, что я не могла сосредоточиться на его словах.

Мне хотелось уйти из этого воспоминания.

Прочь из темного клуба и подальше от девушки, которую Адам явно исправил путем соблазнения.

Когда я наконец вернулась к реальности, мое нёбо горело от досады и горя. Мне удалось проглотить и то и другое. Но что не удалось подавить, так это дрожь в теле.

Оттолкнувшись от Адама, я бросила одежду на кровать. Ее очертания расплылись, врезаясь в белые простыни.

Воспоминание старое, но я чувствовала себя преданной. Необоснованно, ведь Адам не принадлежал мне тогда, и сейчас он тоже не мой. И чем больше я думала об этом, тем отчетливее понимала, что нам никогда не быть вместе. Мы слишком воспламеняемы. Одна искра – и загоримся, а огонь сжигает все, к чему прикасается. Особенно небесный огонь. В итоге мы бы уничтожили друг друга: крылья, тела и души.

Запах обгоревшей плоти и перьев, обращенных в пепел, ударил мне в нос и скрутил желудок. Плечи пронзила боль. Была ли эта фантомная агония предчувствием? Я схватилась за лицо, пытаясь остановить разбушевавшееся воображение.

– Найя, детка, что случилось? – Адам схватил меня за талию и повернул к себе. Его глаза были такими зелеными. Такими яркими.

Как и его аромат.

Лесной, великолепный, с нотками сладости.

Я глубоко вдохнула его, пытаясь отогнать запах обугленных перьев.

– Какую миссию ты увидела?

Его слова отбросили меня обратно в пропасть ревности, из которой я только что выбралась.

– А это имеет значение? Разве ты не соблазняешь всех своих грешниц?

Его хватка ослабла.

– Не всех. – На удивление он не потерял ни одного пера, а значит, говорил правду.

Хотя для того, чтобы это оказалось правдой, хватит и одной грешницы…

– Ты злишься. – Это не вопрос.