Я сжала его плечи, вероятно оставив отпечатки всех десяти пальцев.
Когда он ухватился за розовую бусинку соска, в моей сердцевине вспыхнуло тепло, и его имя опалило мои губы.
Не уверена, как долго я сгорала от блаженства, но меня осенило: я хочу, чтобы Адам сгорал вместе со мной. Опустив руки с его плеч, я провела ими по контуру густых длинных перьев.
Из его горла вырвалось низкое рычание, сотрясая воздух между нами, а движения его рук стали неуклюжими. Он отстранился от моей груди и прищурился.
Я не убрала руки, но замерла.
– Хочешь, чтобы я остановилась?
–
Я опустила ладони ниже, поглаживая каждый вороновый ствол от стержня до кончика. Когда начала подниматься к основанию крыльев Адама, его взгляд стал свирепым, затем смягчился, а после снова наполнился мукой, будто он колебался между чистейшей агонией и совершенным экстазом.
Хотя наблюдение за игрой эмоций было захватывающим зрелищем, я наклонилась, чтобы снова попробовать Адама на вкус. Мои губы скользнули по грубой щетине к бархатно-мягкой мочке уха. Я поймала ее зубами, нежно покусывая, затем отпустила и проложила дорожку поцелуев ко рту.
Твердость его губ сравнима с крупоном[17], и они не смягчались. Не думаю, что какая-либо часть тела Адама способна смягчиться.
– Найя… Перышко… Детка.
Я не ускорила прикосновения к его крыльям, так же как не перестала осыпать поцелуями лицо, помечая Адама, как это делал он со мной. Мне хотелось растянуть эту нежную пытку до тех пор, пока ритм его сердца не сорвется.
Оргазм не станет первым в его жизни, но он впервые кончит
– Ты когда-нибудь был с ангелом?
Он хмыкнул. С уст его сорвался рокот.
– Нет! – Ответ был в равной степени криком и шепотом.
– Значит, ничьи пальцы никогда не бывали там, где сейчас мои?
Адам издал еще один горловой, почти болезненный хрип.