Ревность отступила, когда я поняла, что Селеста и Ашер всегда были рядом со мной. Они поцелуями утирали мне слезы и избавлялись от монстров под моей кроваткой. Они держали меня за руку, играли со мной и читали мне сказки. Они безоговорочно любили меня. Во всех отношениях, которые имели значение, они были моими родителями.

Я сосредоточилась на том, что говорила ama, на ее щеках появились ямочки.

– Пришло время внести поправки в систему начисления баллов.

– Селеста…

Она прижала палец к губам отца.

– Никаких комментариев, пока я не закончу. Система архаична. Ты сам это говорил.

Глаза apa округлились, будто она душила его одной фразой.

– И, честно говоря, дорогой, я не о многом прошу, – продолжала она. – Думаю, что вашей Семерке – Шестерке – нужно изменить систему подсчета очков, чтобы, даже когда наши дети подписаны на грешников, они могли зарабатывать перья за маленькие добрые дела, и вместо одного пера, как сейчас, когда они ни на кого не подписаны, им следует присваивать, например, десять.

– Десять? – Apa, казалось, покачнулся на стуле. – Может, тогда сразу пятьдесят?

– Конечно. – Ama продолжала улыбаться, прекрасно понимая, что отец назвал эту цифру с иронией.

– Знаешь, Ашер, я согласен с Селестой. – Тобиас с энтузиазмом кивнул. – Думаю, пятьдесят – многовато, но десять звучит разумно.

– Разумеется, ты согласен с Селестой. Вы двое вечно сговариваетесь против меня.

– Не против тебя, aheevaleh. – Ama сжала щеку отца. – Ради тебя.