Выброс адреналина, настолько сильный, что это было почти больно, пронзил его, как удар молнии, его ладони ударили по столу с такой силой, что он услышал громкий треск.

Он уставился в потолок, отказываясь смотреть вниз.

Это ненастоящее. Это ненастоящее. Ты пьян, ты устал. Не смотри.

Но его более разумная сторона была пьяна на работе, так кого же он обманывал? Он опустил взгляд.

Два осколка льда глубоко вонзились в дерево, как лезвия, загнанные в плоть, мягко поблескивая на солнце, проникающем из его окна.

Он испустил долгий, медленный вздох, поднимаясь и наблюдая, как лёд начал медленно таять, растекаясь лужицей воды по его очень важным, очень официальным документам, которые нужно было обработать.

Он встал из-за стола, отпёр дверь и пошёл искать Джерихо.

Мраморный пол прогибался и раскачивался под его ногами, как подбрасываемый корабль. Только благодаря мышечной памяти и выносливости морских ног он держался прямо, умудряясь сдержанно кивать дворцовому народу, мимо которого проходил. Тем не менее, перешептывания тянулись за ним, как попутный ветер, и он плотнее закутался в жакет, холод пробежал по его телу от голеней до плеч, морской змей, требующий свою добычу. Тем не менее, он встречал каждый пристальный взгляд. Изучал каждое лицо. Не обращал внимания на то, насколько размытыми они все казались по краям.

Он не осознавал, пока не оказался почти у двери Джерихо, что не искал в их лицах ничего знакомого. Он искал в них признаки жизни — проверял глаза, желая убедиться, что они настоящие, проверял каждое лицо, чтобы убедиться, что кожа эластичная, кости крепкие.

Его кулак едва коснулся двери Джерихо, как она распахнула её.

— Что? — огрызнулась она.

Каллиас моргнул, глядя на неё.

— И тебе привет. Всё хорошо?

— Кэл, у нас во дворце проклятые богами трупы, мой муж поправляется всего на несколько часов, а мама сейчас не разговаривает ни с кем, кроме папы. Что-нибудь из этого говорит тебе «хорошо»?

В большинстве случаев этот язвительный тон сбивал его с толку, заставлял его ускользать обратно в кокон своего кабинета, где он мог погрузиться в работу, чтобы убедиться, что он не был пустой тратой места. Но благодаря буферу вина стыд больше не был первым в очереди.

Она считала, что у неё всё плохо. Как минимум, у неё не было галлюцинаций. По крайней мере, ей не пришлось нюхать зловонные внутренности некромантского тела. По крайней мере, её обувь, мысли и кошмары не были пропитаны вывалившимися кишками и кровью, которая на самом деле была какой-то вязкой вещью, физическим проявлением магии, питающей их наполовину разложившиеся внутренности.