Адриата, страстная, острая на язык и заботливая. Её месть была рождена любовью, горем настолько расплавленным и разрушительным, что изменило саму её форму, превратив из королевы солнца в королеву войны. Она приставила нож к горлу Сорен. Она баюкала Солейл и пела ей колыбельные на ночь. Она плакала, когда Сорен назвал её мамой. Она научила Солейл плавать. Она потеряла больше, чем кто-либо должен был, и получила право на возмездие.

Воспитанная одной, рожденная другой. Природа и Воспитание находятся в постоянной борьбе, ожидая, когда она выберет между ними.

Боги, у неё чесались ноги. Беспокойство гудело в её ногах и руках, резкий гул, который обещал, что сегодня ночью она не получит покоя.

Её взгляд метнулся к шкафу.

Мгновение спустя Сорен обнаружила, что крадётся по коридорам, босиком и одетая в гидрокостюм, повторяя «что я делаю, что я делаю, что я делаю» сквозь стучащие зубы.

Неуклюжий предмет в её руках продолжал тащить её то туда, то сюда, выводя из равновесия своим значительным весом. Он был больше, чем она ожидала, больше, чем мог бы использовать ребёнок. Жители Атласа называли их серфинг. Она видела их на воде, качающихся, как буйки у доков, и до сих пор думала, что они совершенно обезумели. Она видела рисунки морских чудовищ, которые безмолвно плавали под волнами, гигантских рыб, которых Каллиас называл акулами, китами и дельфинами. Она абсолютно не хотела в этом участвовать. Ни в коем случае на её надгробии не должно было быть написано, что она умерла, будучи съеденной рыбой.

Но на языке у неё была жажда соли, и слабый след воспоминания звал её по имени, и, боги, возможно, немного безумия — это всё, что могло её сейчас вылечить.

Её боевой товарищ должен был умереть. Она была атлаской для Никса и никсианкой для Атласа. Её родные были лжецами и предателями. Она слишком много помнила о своём прошлом, но всё равно недостаточно.

Что-то нужно было отдать. И она не знала, почему это было её решением, не знала, что заставило её встать с постели и пройтись на мозолистых ногах по тихим и пустым коридорам, заглядывая за углы, чтобы проверить, нет ли охраны, прежде чем броситься вперёд. Но что-то в её душе знало, и сегодня вечером она была достаточно отчаявшейся, чтобы довериться такому смутному и странному инстинкту.

Она прокралась на кухню, обнаружив, что там, к счастью, пусто, и выскользнула через заднюю дверь, которую всегда использовал Финн, чтобы улизнуть незамеченным.

Каким-то образом её ноги знали дорогу; она ещё не ходила к океану, только смотрела на волны за окном, и это был гораздо более окольный путь, чтобы добраться до берега. Но она не хотела, чтобы кто-нибудь увидел её из одного из многочисленных дворцовых окон и подумал, что она пытается сбежать. Лучше прокрасться незаметно и быть пойманной, когда она уже будет в воде.